О раннем детстве Камиллы Клодель воспоминаний почти не сохранилось — ни в Вильнёве, где она провела первые годы жизни и куда ездила потом на каникулы, ни в Бар-ле-Дюк, где в 1870-м обосновалась семья. Безусловно, веселым ее детство не было. Не такова была общая, а особенно семейная атмосфера. Поль Клодель сравнивал жизнь в Вильнёве с той, что описана в “Грозовом перевале”: в доме бушевали бури, “все в семье ссорились”. На людях Луи-Проспер был любезен и вежлив, дома же давал волю своему скверному характеру. Вообще же это был человек не злой. Вполне добропорядочный буржуа, к деньгам питавший атавистическое почтение. Ничто не было ему так ненавистно, как расточительность, “следствие безалаберности и невоспитанности”, по его выражению, однако он не был скуп и не колеблясь продавал земельные участки, когда вставал вопрос об устройстве семьи в Париже или о помощи старшей дочери. Он слыл властным, но в главном никогда деспотизма не проявлял, напротив, даже не пытался противиться бунтарским наклонностям своих детей — черта замечательная в провинциальном чиновнике. Впоследствии он с удивительным пониманием писал сыну о его первых работах. И смирился с тем, что старшая дочь посвятила себя не искусству ведения домашнего хозяйства, но искусству ваяния, и даже помогал ей сделать первые шаги на художественном поприще. Зато Луиза Клодель так никогда и не поняла свою беспокойную дочь, к которой не питала нежных чувств. Судя по всему она была абсолютно невосприимчива к искусству. Любимицей же ее, несомненно, была вторая дочь, Луиза, всегда остававшаяся при ней. Кроме того, позднее она, видимо, не могла простить дочери-художнице ее рассеянного образа жизни. Однако не в ее власти было задушить в зародыше талант Камиллы или помешать его развитию.
Таким образом, дети Клоделей росли в суровой, порой драматической обстановке, и шрамы от детских ран остались с ними на всю жизнь. Приступы отцовской ярости не сглаживались лаской матери, которая замкнулась в покорности и никогда не нарушала своих строгих принципов.
Свидетельства, относящиеся к этому периоду, указывают на энергический, чтобы не сказать неистовый темперамент и редкостную красоту молодой девушки. Предисловие, написанное Полем Клоделем для каталога выставки его сестры в 1951 году, хорошо известно: “Я так и вижу ее, эту горделивую девушку, в триумфальном расцвете красоты и гения, вижу то влияние, часто жестокое, которое она оказывала на мои ранние годы”. Слово “горделивая” проходит лейтмотивом: Камилла действительно была горда, уже ребенком она ничуть не сомневалась в своей гениальности.
Личные отношения брата и сестры вызывали немалый интерес. Как утверждалось, искру гения зажгла в Поле Камилла, и уверенность в своем призвании выросла у обоих из соперничества. Их отношения могли бы послужить богатейшим материалом для психоаналитиков, но если те и помогли нам лучше понять поэта, то о художнице проделанные в наши дни скудные изыскания сказали мало определенного. Что Камилла глубоко любила брата, сомнению не подлежит. Она умерла со словами “Милый мой Поль”. Но что эта любовь была движущей силой ее творчества, никто не может утверждать всерьез. Ведь еще почти ребенком она начала лепить с недетской страстью, и нельзя указать на какое-то событие или влияние, которые дали бы толчок этому неудержимому порыву. Она вся отдается ваянию, вовлекает в дело и окружающих: отец, мать, брат, сестра — все по очереди обречены позировать. Она отважно берется за живую натуру, не имея за плечами ни единого урока, не получив ни единого совета.
Пейзаж также влечет и завораживает ее. Излюбленное место прогулок Камиллы и ее брата — расположенный недалеко от Вильнёва Ле-Гейн, угрюмые ланды, резкие очертания скал на фоне неба, подобных окаменелым гигантам. Кто рискнет отрицать, что эти каменные фигуры, изваянные богами, вдохновляли маленькую Камиллу? На маленького Поля они тоже повлияли очень сильно: много позже именно так изобразил он пустыню, где оказалась Виолена — двойник и антипод Камиллы, поскольку обе были раздавлены гнетом судьбы, отказавшей им в супружестве и материнстве.
В 1870 году семья Клодель обосновывается в Бар-ле-Дюк, где получил место Луи-Проспер. Камилла поступает в школу Сестер христианской доктрины. В 1876-м Луи-Проспера переводят в Ножан-сюр-Сен, расположенный в сотне километров от Парижа. Семья снова переезжает. Камилла, Луиза и Поль вверены заботам наставника, некоего господина Колена, которому Поль всю жизнь будет благодарен за накрепко вдолбленные основы латыни, орфографии и арифметики. Классическое образование Камиллы, похоже, дальше этого не пошло. Зато достоверно известно, что она много читала, особо увлекаясь античными авторами и — любопытная деталь — Оссианом. Сохранился каталог библиотеки Луи-Проспера Клоделя, которую Камилла храбро осваивала: там представлена почти вся античная литература. Она жадно и бессистемно глотает книги, как это бывает в отрочестве, особенно в одиноком отрочестве. Отсюда — редкий для того времени культурный уровень Камиллы.