– Пусть будут равиоли, – сказала я. И добавила: – Луиза говорила, в прошлую субботу ты ходил на ланч с Помпилией.
Я тут же пожалела о том, что сказала. Какую глупость я сморозила и только разозлила Фрэнка!
– Вот как? – сказал он. – Вообще-то это никого не касается. Но, к твоему сведению, я был у Дэвида.
– Я не хотела… – начала было я. – Прости, Фрэнк.
– Ладно, забудем, – сказал Фрэнк. – Луиза, она… Ладно, забудем. Расскажи мне что-нибудь про звезды. Мне так нравится, когда ты говоришь о звездах.
И я долго рассказывала ему, что знала о звездах и о планетах.
– Этим летом, – сказал Фрэнк, – нам надо выбраться за город и посмотреть на звезды вместе.
И мне подумалось, что если Фрэнк строит планы на лето, то я не могу оказаться очередной Помпилией Риччиоли.
Как только мы покончили с едой, Фрэнк отвел меня на Перри-стрит.
– Мне надо вернуться домой, Кэм, – сказал он. – Ты мне звякни, как будешь готова, я за тобой тут же приду, мне тут пять минут ходу.
– Хорошо, – согласилась я. Фрэнк поздоровался с миссис Гаусс и сказал, уходя:
– Я зайду к Дэвиду, когда приду за Камиллой.
Миссис Гаусс провела меня в гостиную.
– Не будьте у него слишком долго, мисс Дикинсон, – предупредила она. – У него сегодня плохой день. Я было хотела позвонить вам и отложить ваш визит, но он настоял на том, чтобы вы пришли.
Я пересекла холл и вошла в комнату Дэвида. Он находился на больничной кровати. Кровать была приподнята, он сидел, опираясь на подушки. Дэвид выглядел усталым, было заметно, что его мучает боль.
– Спасибо, что пришла, – сказал он. – Или заставила себя прийти?
– Да нет, я сама хотела, – возразила я.
– Что ж, хорошо. Прости, что принимаю тебя в постели, у меня сегодня плохой день. Если мама тебе там наговорила, чтобы не утомлять меня и все такое, так ты не обращай внимания. Я сам скажу, когда устану.
Я пододвинула к нему больничный столик, так, чтобы он мог легко дотянуться до карт и до шахмат.
– Карты и шахматы в нижнем ящике письменного стола, – сказал он.
Я достала то и другое, села к нему на кровать. Как здорово было с ним играть! Когда я играю с Луизой или с девочками из класса, то мне очень легко выигрывать. Они соображают так медленно, что мне делается скучно. У Дэвида оказался острый и ясный ум. Я забыла, что сижу на больничной кровати на том месте, где должны бы быть его ноги, так я была поглощена игрой.
Через некоторое время он сказал:
– Теперь немножко отдохнем и просто поговорим. А потом поиграем в шахматы. Налей мне, пожалуйста, водички в стакан и достань таблетку вон из той коробочки.
Я протянула ему таблетку и стакан воды.
– Спасибо, дорогая.
Насколько по-другому звучало это слово «дорогая», произнесенное Дэвидом. Совсем не так, как когда его произносила мама или Жак. У Дэвида оно согревало теплотой и нежностью и слегка пугало.
– А теперь давай сыграем партию в шахматы, – предложил Дэвид.
Когда мы стали играть, я поняла, что все успела перезабыть. Пока мы играли, я стала кое-что вспоминать, но Дэвид довольно быстро разбил меня в пух и прах.
Он сказал:
– Все в порядке, Камилла. Тебя я не мог бы обыграть с закрытыми глазами, как я это обычно делаю с другими. Сыграем несколько раз, и у нас будут получаться настоящие серьезные партии. Попробуем еще раз?
– Хорошо, – согласилась я. Но пока мы расставляли фигуры на доске, вошла миссис Гаусс.
– Дэвид, – сказала она, – тебе уже пора готовиться в постель.
– Ох, ма, – отозвался Дэвид усталым голосом. – Какая разница, когда я лягу в постель? Разве и так я все время не нахожусь в постели?
– Ты знаешь, что бывает, когда ты переутомишься, – продолжала она. – Особенно если у тебя такой плохой день, как был сегодня.
– Скажите, пожалуйста, который час? – спросила я.
– Уже больше девяти.
– О! – воскликнула я. – Мне пора домой.
– Ладно, – сказал Дэвид. – Позвони Фрэнку. Ма, скажи, что Камилла готова. И Бога ради не устраивай тревог по моему поводу. Я уже давно не проводил такого прекрасного вечера. Мы с Камиллой побеседуем, пока придет Фрэнк, а потом я специально для тебя почищу зубы, покорный, как ягненок.
Миссис Гаусс улыбнулась так, словно улыбка далась ей не без труда, и оставила нас.