С пальцев сорвались темные молнии — как будто расколов серую дымку пасмурного утра. молнии вонзились с шипением в мостовую, туда, где были разбросаны комья глины, и, не прошло и нескольких минут, как комья, ожив, начали сползаться в одну большую кучу.
— Вот так, — шепнул Аларик довольно, опоясывая кучу глины энергетическими обручами.
Собрав все до крошки, он встряхнул пальцами. Виски начало покалывать, а это значило, что так и до мигрени недалеко… но день только начался, да и дел полно.
Аларик, ежась, вернулся в бордель — там было тепло, душно, после ночи витал винный запах — и не удивился, что Годива поджидала его внизу. Пока он собирал своего голема, она успела умыться, кое-как причесалась и оделась в простое серое платье с очень скромным воротом.
— Идем, я заказала тебе завтрак, — негромко сказала она.
И это было очень кстати, потому что Аларик был не прочь перекусить и совершенно не знал, как вернуться в комнату, где провел ночь. Поэтому он послушно следовал за женщиной и тихо порадовался, когда увидел на застланной уже кровати поднос. там была большая тарелка с нарезанным вареным мясом, кубиками желтого сыра, свежим хлебом. Помимо этого, там же стоял пузатый кувшин. Аларик сунул в него нос, сообразил, что это простокваша. очень даже неплохо для борделя.
— Сейчас, мне бы умыться, — пробормотал он, скрываясь в ванной.
Годива посмотрела на него так, как мамаши смотрят на деток, и молча кивнула.
Потом, когда Аларик привел себя в порядок и уселся завтракать, она вкрадчиво поинтересовалась, куда дальше двинется господин темный маг.
Аларик не видел смысла скрывать. Господин темный маг должен навестить бургомистра, а уж там хотелось верить, что бургомистр выделит какое-нибудь жилье — на то время, пока он будет охранять славный город Шаташверин от вергов, настраивать защитные контуры и, может быть, даже вступит с вергами в схватку, если они посмеют вылезти где-нибудь внутри охранного периметра.
— Если что, я могу стирать и убираться в доме, — многозначительно сказала Годива.
— Этот дом сперва не мешало бы заполучить, — ответил Аларик, — а тебя хозяйка отпустит?
— Раз в три дня я выходная, — деловым тоном сообщила Годива, — ну, если, конечно, ты не побрезгуешь. Спать ты со мной так и не стал. А я, в общем-то, ещё ничего.
Аларик пожал плечами и ничего не ответил. Потом подумал и все-таки сказал:
— Если не будешь воровать, то наверняка мне пригодится горничная и прачка. Хотя некоторые вещи может делать и Енм.
— Енм… Это то самое, что развалилось у нас под окнами?
— Это мой голем, — он покачал головой, — знаешь, очень удобно. Есть не просит. Форму принимает ту, которая мне удобна.
— Знаешь, — в тон ему ответила Годива, — а ты ничего, хоть и темный маг. Рыжий темный маг, ну надо же.
— Глава ковена вообще блондин, но раз в месяц красится в брюнета, — заметил Аларик.
И они расстались практически друзьями. Годива серьезно пожала ему руку и расцвела, когда обнаружила в своей ладони серебряный пятак.
— Куплю себе новые чулки, — сказала она и подмигнула, — а ты подумай… ну, вдруг?
…К бургомистру Аларик все же отправился верхом на Енме, кое-как придав ему форму четвероногую и с головой. на хвост глины не хватило — видать, унесли на одежде. но даже то, что получилось, выглядело внушительно. По крайней мере, люди шарахались, едва завидя фигуру в черном плаще на спине глиняного чудовища.
Днем ворота была открыты, и он въехал в них почти беспрепятственно: все-таки снова пришлось объяснять, кто он и что, показывать предписание и медальон. Потом ему приказали оставить голема во дворе, а самому, уже безоружному, подняться по во-он той лестнице и ждать.
Аларик прождал два часа под закрытыми дверями и, наконец, был принят господином градоначальником Шаташверина.
Лафрой, тучный, с лоснящимся круглощеким лицом, сидел за большим столом и изволил то ли завтракать, то ли уже обедать. он прищурился на темного мага и многозначительно протянул «ага». так же многозначительно умолк, откусывая от жареной куриной ноги. Аларик, не одобрявший такое отношение к собственной особе, но привыкший к оному, спокойно ждал, стоя.
— Покажите-ка вашу печать, — наконец изволил сказать господин бургомистр.
Аларик пожал плечами, подкатил рукав и, быстро преодолев разделявшее их расстояние, сунул предплечье в лицо Лафрою.
— Фу, — сказал он и передернулся, — мерзость-то какая. Это точно оно?
— точно, — Аларик провел подушечкой пальца по застарелому бугристому шраму от ожога, и по нему скользнули белые крошечные молнии.