Он заказал коктейль с ягодной настойкой и разбавил водкой. Сегодня он непременно собьет белку. Вероятно, лучше будет отменить встречу с видеорежиссером и отправиться бай-бай. Побыть пару часов в тишине.
Парень быстро смешал виски с «амаретто», добавил яблочного ликера, засыпал лед.
– Мне надо вернуться домой. Надоело торчать в этой глуши. Когда я только последний раз высыпался? У меня сегодня ребенок приезжает из частной школы, а я так и не успел покончить со всеми делами до его приезда. Осточертело мотание с места на место, я почти не вижусь с детьми.
– Уезжал бы ты отсюда, Сатин. – Бармен украсил коктейль звездочкой карамболы и подал иностранцу в углу. – Пока неясно даже, кто это мог быть. Два убийства только за последние сутки. Единственный свидетель и то потеряла рассудок от увиденного.
– И оно не удивительно, – пробормотал Сатин, наваливаясь локтями на стол. – Я бы всех сумасшедших, вроде этих «мясников», посадил под замок, где им самое место! Тогда наверняка пришлось бы вкладывать средства в постройку дополнительных домов для душевнобольных: у нас бы точно не хватило свободных мест, чтобы разместить всех сумасшедших! – разве что кулаком по столу не ударил. Возмущение в его голосе не было поддельным – он жил в этой стране и хотел безопасного будущего для себя и своей семьи.
*
Сатин направился в ближайший населенный пункт. «Болит голова, хочу проветриться», – ничего не добавив. За последние месяцы впервые удалось выкроить время для поездки на мотоцикле. В месте, где нет дорожных знаков и машин с сиренами, где нет групп ребят, машущих руками и выкрикивающих его имя. Посреди безмолвной природы только рёв мотора и свист ветра в ушах.
Солнце скрылось за деревьями и снова выглянуло, уже правее. Дорога пошла под уклон. Впереди показался черный автомобиль. Сатин взял правее, загибая на восток вслед за солнцем. Мотоцикл плавно накренился и выровнялся, уходя в сторону.
Резкий скрежет и управление «Хонды» вмиг вышло из строя. Одна пуля пробила шину переднего колеса, а другая – глухо вошла в корпус мотоцикла рядом с правой ногой. Осознал, что случилось, только когда мотоцикл под ним задрожал, грубыми рывками двигаясь вперед, прямо на едущий навстречу «Ауди». Тревожный сигнал гудка разнесся по лесу, отчего неприятно защемило в груди.
Растерявшись, Сатин вывернул руль влево. Слишком резко. Сдутая шина нарушила баланс, противно заскрипела резина. Понадобилось мгновение, чтобы едущий на высокой скорости автомобиль и падающий мотоцикл столкнулись.
Жгучая боль во всем теле, как будто сотни жал разом.
От удара мотоцикл отбросило влево. Автомобиль протащило через дорогу, занесло на обочину, чудовищно медленно перевернуло. Рука сорвались со сцепления. Окончательно потеряв управление, «Хонда» накренилась и рухнула по другую сторону дороги. Заднее колесо еще вращалось, когда он вылетел из седла и покатился вниз. Парализованный страхом Сатин кувыркался по склону, с хрустом ломая тонкие ветки.
Цепляясь длинными волосами и одеждой, он налетел спиной на ствол. Пальцы впились в промерзлую землю, сминая сухие листья в труху. Спина онемела от ушиба. Мужчина перевалился на живот, попытался приподняться, опираясь на правую руку. Из носа на увядшую траву закапала кровь. Перевернулся на спину. Он был жив. Голова раскалывалась, перед глазами всё плыло, но он был жив. Во рту ощущался привкус земли.
Кожу саднило, дыхание причиняло острую боль. Сатин не осмеливался пошевелиться, что могло повлечь за собой внутреннее кровотечение. Оставалось только лежать на твердой земле и ожидать чуда. Глубокие вздохи причиняли боль, краткие вздохи – и Сатин начинал задыхаться.
Вместо дыхания изо рта вырвался мелкий прерывистый кашель. По подбородку потекла кровь.
Где-то совсем близко зашуршали листья. Из-за усилия, которое Сатин потратил на то, чтобы повернуть голову, зрение застлала ослепительно-яркая пелена, на мгновение показалось, что глаза ослепли. Изо всех сил пытаясь сфокусировать взгляд на приближающейся фигуре, он коснулся щекой земли – в голове зазвенело; повернул лицо к небу – и мир снова наполнился звоном; в висках трещало.
Сгорбившись, человек присел рядом. Тощий, низкорослый. На лице – маска в виде набеленного лица, нижняя челюсть на маске отсутствовала, обнажая подбородок и нижнюю губу. Барахло, какие-то тряпки, короткий плащ-пальто… Глаза едва различали силуэт.
Нарастающая тишина… деревья на склоне – всё выглядело таким ирреальным…
Боль, от которой не продохнуть.
Он не слышал собственного дыхания, казалось, вообще утратил слух. Крепко зажмурил глаза, надеясь, что, когда он откроет их, галлюцинация исчезнет; но, похоже, ни человек, ни шум в ушах не собирались исчезать. Сатин расслабил мышцы лица, и головная боль чуть ослабла.
Спустившийся по склону человек напоминал видение, фантом, будто гость из другого мира.
Сейчас ему помогут, вызовут скорую…
Пришелец стянул маску. На глаза упала вьющаяся челка, она отливала цветом… цветом… Лицо расплылось.
– Должно быть, очень больно, – услышал он торжественный детский голос. – Мне нравилось слушать рассказы о тебе и теперь, наконец-то выпал шанс встретиться. Как тебе мой скромный спектакль в твою честь?
Похоже, начали сдавать нервы. Если бы Сатин мог, он поднял бы руку и смахнул с глаз видение. Вроде бы вывихнуто пару пальцев. Рука непроизвольно дернулась, похоже, начинал бредить наяву. Он хотел стряхнуть с пейзажа это навязчивое лицо.
– Ты пользуешься колоссальной популярностью… Можно мне пожать вашу руку, маэстро? – Пришелец пробежался пальцами по сгибу его локтя.
Нет, это не видение, это живой человек. Очередной фанат, спятивший от любви.
Склонившийся над ним силуэт смутно вырисовывался на фоне деревьев. Странное создание… ребенком оно быть не могло. Карлик…
Необходимо было отгородиться от голоса. Сатин слабо пошевелился, пытаясь отползти, – почему-то тело не слушалось.
Пришелец облизал губы.
– Совсем молодой… Упругая эластичная кожа, – маленькая ладонь накрыла щеку и погладила, – какая роскошь. Что за чудо-птица мне сегодня досталась!
Пришелец рванул воротник на его верхней одежде. Глаза заблестели, существо нервно сглотнуло. Сухие пальцы коснулись шеи.
От этих прикосновений пробирал озноб. Сатин отвернул лицо, ощущая, как немеет тело.
Хорошо поставленный, торжественный голос зазвучал мягче.
– Нежная кожа… – со лба убрали грязные волосы, – нежная… – Пришелец развернул лицо обратно к себе и проследил за угасающим взглядом.
Слабое дыхание почти неуловимо, веки налились тяжестью. Холодные пальцы сдавили горло, вынуждая разжать челюсти. Вместе с выдохом из горла вырвался сдавленный кашель.
Мутило. Перед глазами расплывались темные круги.
Содрогаясь, Сатин уперся ладонью во впалый живот нависшего над ним человека. Его руку тут же оттолкнули.
Пришелец вжал в землю с такой силой, что Сатин выплюнул сгусток крови. Чувствовал, что задыхается. Сопротивляясь, причинял себе вдвое больше боли, но иначе он умер бы от удушья.
– Россказни, что бытуют о Холовора, совсем не делают тебе лица. Сколько яда на языке, способного на самые нежные слова…
Пальцы всё же умерили давление. Сатин закашлялся, и на губах выступила кровь. Вдохнув полной грудью, мужчина почувствовал запах сырости, от которого тошнота поднялась вверх по горлу и сильнее закружилась голова. Но было что-то еще в этой вони, как будто на старый напольный ковер пролили воду. Кем бы ни был этот человек – террористом или психопатом – происходящее явно доставляло ему особое удовольствие.
Пришелец вскинул подбородок и достал из-за рукава широкий кинжал. Теплое дыхание коснулось щеки: