– Прошу меня извинить, молодые люди, но вы нарушаете общественный порядок. А вас, леди, попрошу принять сидячее положение. Вы слишком громко разговариваете, к тому же отпугиваете посетителей своим беспардонным поведением.
Она согнула колено и опустила ногу на ногу.
Сатин прищурил глаза.
– Прошу прощения… Как поживает ваша жена? Быть может, ваши дети? – проговорил он исковерканным тенором.
– Я… я не женат. А какое это имеет отношение к предмету нашей беседы?
Удивленная выходкой мужа, Рабия слегка улыбалась.
– Значит, не женаты, и сожительницы, стало быть, нет… А матушка у вас есть? – Сатин чуть подался вперед.
Обескураженный менеджер таращил глаза на гостя, тоже невольно подавшись вперед.
– Мама?.. Ннет… – пролепетал парнишка. – То есть… где-то она, конечно, есть, но живу я один.
– С вами приятно иметь дело, – задумчиво пробормотал Сатин и склонил голову на бок, выставляя длинную шею на обозрение. – И мамы нет, значит, некому будет препятствовать нам с вами. Понимаете, у меня очень плотный график, сегодня я здесь, завтра уже в другом городе. Итак… вы свободны сегодня вечером? Отказов я не принимаю.
У Рабии вырвался неожиданный смешок, пока Сатин строил глазки пареньку.
– Но вы… вы – мужчина! – наконец выдохнул дружочек и ослабил обхват воротника.
Навалившись локтями на стол, Сатин провел мизинцем по губам.
– Ах, вот в чем дело… Думаете, это как-то нам может помешать?
– Послушайте, я… – паренек не договорил.
Сатин заправил прядь за ухо, привлекая внимание к своим пальцам, а заодно к драгоценным кольцам и браслетам.
– Свидание со мной стоит дороже, чем это может позволить вам двухнедельный аванс. Разве я так многого прошу? Один вечер с вами. Вы же не хотите иметь дело с моим адвокатом? Вы были неосторожны испортить нам с женой отдых.
Трое сидящих по соседству парней громко ржали над этой сценкой.
– Нет… простите, я не могу, – парнишка начинал паниковать.
– А вы попробуйте, – протянул Сатин, сверкая глазами. – Мужчина не должен бояться своих скрытых желаний.
Менеджер с надеждой взглянул на Рабию.
– Что вы на меня так смотрите? Думаете, Я свободна сегодня вечером? Я – многодетная мать! Принесите-ка лучше пирог, приготовленный по рецепту индийцев. Тот, что с листочками кока, – проворковала женщина.
– А к пирогу «Кофе по-фински»*, – добавил Сатин тихо и с улыбкой добавил: – Спасибо.
Менеджер был рад поскорее отделаться от них и самолично принес заказ за столик. Сатин выложил на стол наличные.
– Ваш пирог «Ихана» и коктейль «Кофе по-фински».
Исполнив долг, менеджер благоразумно исчез.
Из ящика полилась дребезжащая мелодия под голос афро-американского поп-идола.
– Похоже, ты перепугал того парня, теперь он нескоро появится. Не верю, что ты всерьез решил с ним замутить, – расслабленно протянула Рабия, поднося к губам прозрачный стакан и вдыхая острый запах алкоголя и кофе.
Теперь настала очередь Сатина хохотать:
– Нет, естественно! Сдался он мне! Но теперь он будет держаться от меня подальше.
Мужчина взял стакан в правую руку и, слегка покачивая, посмотрел на жену с блеском в глазах.
– Поехали зимой на острова, – предложила она, изучая его лицо в свете настенных ламп, и поглощая густой коктейль большими глотками. – На море, а еще лучше, на океан. Поплаваем на лодке, возьмем парочку друзей… или только вдвоем.
Сатин перегнулся через стол и поцеловал её лоб, нос, губы, слегка касаясь языком.
– Как пожелаешь. – Сатин завис над пирогом. – Мы так давно не виделись… и неизвестно, сколько продлится мой отпуск, прежде чем мы снова расстанемся, – произнес он после некоторой паузы.
– Так давно, что занялись сексом в общественном туалете, – усмехнулась она.
Сатин опустился на стул.
– Давай за нас. – Мужчина поднял бокал. – Чтобы наши отношения оставались такими же, как эта чертова жара.
В пирог была введена добавка из химки и дешевой подделки кока.
Им принесли чистые тарелки под пирог, но они даже не притронулись к посуде. Они набросились на пирог, руками отламывая куски и пихая их в рот.
Рабия проследила взглядом по его коже, по ладоням, вверх по рукам. В голове всё плыло. Заметив в его пальцах фужер с бледно-бледно-оранжевым напитком, выхватила и осушила в три глотка. Поднесла ко рту ломтик сухарика с зернами и мгновенно сжевала. Она не успевала уследить за своими действиями, в ней неожиданно проснулся зверский голод!
Они опустошили пиалу, в которой доверху лежали сухарики. До последней капли майонеза подобрали все остатки с темных небьющихся тарелок.
– Умираю с голода! – выдохнула она, облизывая пальцы.
Не заметила, как выпила горький-прегорький грейпфрутого-манговый микс с чудовищно-сладким мороженым, только одна сладость осталась на языке. Съела и кислючие корки. Кислый сок, от которого из глаз брызнули слезы. Вкус обострился, и ей всё так же сильно хотелось есть. В голове царила странная опустошенность, которую оттесняли мысли о еде.
Менеджер больше не показывался, зато в кофейню зашла женщина в розовых штанах на подтяжках и черных очках сердечками. Незнакомка выглядела так, словно пару часов как сошла с рейса из Джорджии. Ловким движением она отодвинула стул и, деловито усевшись, подозвала официанта. Вместо загорелой красотки в солнцезащитных очках Рабии примерещилось нечто водянистое, чавкающее и ползучее.
Комната буксировала перед глазами, побледневшее лицо мужа расплывалось во все стороны, усмехалось, искаженным голосом говоря что-то. Недоеденные куски пирога оказались живыми, с глазами и ртами, жадно хватающими воздух. Холовора был уже недосягаем: Рабия протянула руку, но поймала лишь пустоту. Хотелось есть. Она не помнила, когда успела сделать заказ на несколько сотен евро. Чтобы утолить жгучую жажду, они с мужем выпили графин воды.
Плотно облегающая блуза наседала душной массой. Рабия потянула вниз вырез декольте.
Сатин кидался ко всем сидящим, выхватывая еду прямо у них из рук, умудрился съесть несколько долек лимона и пару маринованных чесночин, вымоченных в бренди. Вероятно, в нем проснулся тот же голод, что и в ней. Отборный обжигающе-огненный кофе – гордость этого заведения он прихлебнул прямо из чайника. Незнакомая девчонка сама протянула ему тарелку с чем-то черным, пахнущим костром и покрытым колючками. Душный запах костра наполнил помещение.
Казалось, Сатин не осознавал, что происходит. Хватаясь за воротничок, утирая пот со лба, он черпал воду из аквариума с пятнистыми карпами и выливал себе на голову.
Происходящее походило на быстро сменяющие друг друга кадры.
Кто-то пристал со своими шведскими расспросами, белобрысый американец выскочил из-за стола, как только Сатин приблизился к его поджарой отбивной. На глазах выступили слезы, и он быстро смахнул их. Рабия видела, как он побледнел. Налетел на стол. Он смеялся.
Она смотрела на него и не понимала. Сатин точно был околдован, это не походило ни на одну из его пьяных выходок.
Голоса исказились, скрип отодвигаемых стульев вынудил её содрогнуться и заткнуть уши руками, комната и лица расплывались, краски смазывались, свет мерцал.
Рабия двинулась в сторону уборной. Запрокинула голову, потолок исчез, и над ней разлилось болото, через поверхность которого можно было увидеть небо и солнце. Зал вращался, то тут то там мелькали яркие вспышки, как на быстрой карусели. Слепящие лучи на стенках бокалов, подсвеченная вода в аквариуме, блеск драгоценностей на шеях, стразы на одежде. Рабия на мгновение зажмурила глаза, но отблески света продолжали преследовать даже в темноте.
На пути к заветной комнате столкнулась с нелепо-застывшими официантками. Почудилось, что у них отрасли ослиные уши и хвосты, а заодно прорезались кроличьи зубы. Рабия слышала, как они фыркают и стучат зубами.
Она увидела мужа, когда тот, привалившись к стене, растирал лоб и веки. Встала рядом в прохладной тени. В сумерках коридора они были скрыты от чужих глаз. Здесь кожа Сатина отливала зеленью.