– Нет, не нужно. Я уже почти на месте.
– Ну покедово тогда!
Попрощался и нажал отбой.
Эваллё шел по тротуару в сторону таксопарка – минуты четыре пешком, только перейти дорогу и свернуть к лесу. Из-за холодной ветреной погоды вокруг не встречалось ни души, хотя было еще достаточно светло для вечерних прогулок. Впереди, на небольшой улочке к свежевыкрашенному забору были приставлены леса, вокруг валялись осколки кирпича. В стороне кто-то сложил аккуратными стопками новенькие доски.
Отвлекшись на раскиданные по асфальту пучки скошенной травы, Эваллё услышал популярный рингтон и поднял лицо. Прохожий не смотрел по сторонам, всецело поглощенный своим телефоном, а врезавшись в Эваллё, даже головы не повернул.
– Осторожней! – вырвалось у парня, однако мужчина вновь никак не отреагировал.
Еще несколько шагов Эваллё проделал под мелодию, пока та не оборвалась.
– Давно не виделись, птенец! – прорычали ему в спину, и Холовора обернулся на знакомый голос.
Эваллё опустил взгляд на коренастую фигуру со скрещенными на груди руками. Свинец в бледных водянистых глазах. Под нижними веками залегли тени, делавшие взгляд хищным. Да еще эти обвислые усы. Над ключицей виднелась часть татуировки. Вот оно – дитя трущоб. Не часто в их район захаживают такие. Лекка, главарь городской банды.
И его приятель Сенджи.
Второй вышел из-за угла, отрезая дорогу вперед. Миловидный парень в кожаном плаще и сигаретой в зубах.
Обоим слегка за тридцать.
Не то чтобы Эваллё был низкого мнения о типах, гоняющих на байках и распивающих пиво по гаражам, – такая жизнь казалась бессмысленной тратой времени. Прожигая молодость с призрачной иллюзией свободы, так недолго и дни свои закончить как бездомная дворняга. Да и какие могут быть высокие идеалы, если в голове один лишь ветер? Но даже таких людей можно уважать.
Голос Эваллё был обыкновенно ровным и чеканным:
– О чем вы? Мы раньше не встречались. – Парень сделал шаг вперед, собираясь обойти Сенджи.
– «О чем вы?» Как мы теперь говорим-то. Семёрки плести тут будешь… – уязвленный холодным приемом главарь скривил рот, будто собирался плюнуть. – Тогда вникай по ходу.
Сенджи оставался в стороне, явно не горя желанием участвовать в чужих притирках. Подошел к забору и затянулся сигаретой.
– Вот соскучился по тебе и прикатил, – сострил байкер на немой вопрос Эваллё, его дружок усмехнулся и тряхнул головой, откидывая волосы со лба. – Решил перекантоваться на стоянке, а тут гляжу – гребешь! – Лекка развел руками. – Куда собрался, детка? – двинулся прямо на него.
Эваллё развернулся вполоборота.
Байкер сплюнул на асфальт.
– Думаешь, в этом сраном городе всё будет по-другому? Сколько бы вы не переезжали, ничего не изменится. Я-то тебя насквозь вижу. Делаю тебе последнее предупреждение. Еще чего-нибудь вякнешь про нас – дерьмо заставлю жрать.
– Мне не нужны неприятности, – предупредил главаря Сенджи, не стремясь подойти ближе, перевел внимательный взгляд на Эваллё.
Удар пришелся вскользь, но и этого хватило для того, чтобы парень отступил.
– Что, падла? – рявкнул байкер. – Немного подпортило шкурку, а? Ничего, мамочка заштопает.
Эваллё смахнул с лица прядь волос и вытер губы. Под подошвами заскрипела кирпичная крошка.
Солнце осветило лицо, и Эваллё тут же поймал солнечного зайчика.
Лекка зацепил его кастетом. Отшатнувшись к забору, парень налетел на газонокосилку. Байкер схватил его за горло. Металлический мыс ботинка достал до левого колена. Раздался треск натянутой материи. На секунду Эваллё замешкался. Обхватив сжимающую горло руку, оттолкнулся коленом от живота байкера. Удар пришелся в солнечное сплетение, Лекка, не удержав ношу, разжал пальцы. Эваллё упал на спину, задев головой раздробленный кирпич. Жесткая ткань брюк досаждала, царапая ссадину на колене.
Сенджи молчаливо глядел на них.
– Давай-давай, детка, – раздразнивал байкер, – поднимайся. Кувыркаться будешь в постели.
Болела шея. Эваллё обхватил кубатон**, понемногу вытягивая его из рукава и прижимая к ладони большим пальцем. Вот такие игрушки, вроде полицейских дубинок, приходится иметь при себе детям знаменитостей. Медленно поднялся с земли. У лица блеснул кастет. Только благодаря приобретенным навыкам Холовора увернулся и не получил сотрясение мозга. Выбросив вперед кубатон, блокировал удар кулаком.
На лице Лекки промелькнуло удивление. Посмеиваясь, главарь выдал:
– С каких это пор подростки носят с собой холодное оружие? А, бестолочь?
Парень перевернулся на живот. Ткань прилипла к колену, болезненно притираясь о место ушиба.
В горле пересохло. Не боль пугала – ушиб недостаточно серьезный, чтобы переживать по этому поводу. Бывало гораздо хуже.
Эваллё испугала кровь. Ее тяжелый запах, густой цвет…
Рядом, на досках валялся выроненный кубатон. Парень с трудом поднялся на здоровое колено, оттолкнувшись от земли, встал на ноги, дрожа мелкой дрожью: от запаха крови начало мутить. С одежды и волос посыпались стружки и пучки скошенной травы. Его качнуло в сторону забора. Еще какое-то мгновение – и вывернет наизнанку.
Похоже, колену досталось, и ладони расцарапал в кровь.
Ни трава, ни древесина – ничто, не могло перебить этот запах. Каких-то пару капель – мутнеет в голове.
Было нелегко сдерживать тошноту. Что было сил, Эваллё ударил Лекку по физиономии. Загремели доски. Байкер очутился на асфальте, неуклюже хватаясь за забор одной рукой.
– Мне уже реально обрыдло твое идиотство! – не выдержал второй, бросая сигарету и направляясь к главарю. – Ты хочешь, чтоб нас загребли в участок?! С ребятами уговор был – этого, – напарник глянул на Эваллё, – не трогать!
Сенджи помог приятелю встать и толкнул того в живот, Лекка не сопротивлялся, только таращился на Холовора.
Легкие сдавливало, не хватало кислорода. В такие минуты Эваллё становилось страшно, он боялся неожиданного приступа, и не мог никак прекратить рези в горле и животе.
Кое-как совладав с собой, Эваллё отступил, медленно переставляя заплетающиеся ноги. За болью всегда следовала слабость. Голова все еще кружилась. Постепенно возвращалась ясность сознания. Больше не трясло, только волна за волной накатывала слабость. Со слабостью обычно приходила и сила, как у алкоголика. Только если алкоголик мог и не ощутить удара – Эваллё отлично чувствовал боль, просто прекрасно, лучше всего.
Кровь запачкала брюки на колене. Горло сдавило рвотным спазмом – и Эваллё сглотнул слюну.
Вернуться так, чтобы не привлекать внимание, он не мог. Как объяснил бы матери свой внешний вид?
Он поднял с земли оброненный кубатон и засунул за пояс брюк.
– Какие мы нежные, твою мать! – заорал Лекка. – От крови шарахает!
– Заткнись уже! – Сенджи оттеснил приятеля на проезжую часть, не давая тому снова наброситься на Эваллё. – Мы сваливаем. Держи за зубами язык, понял? – бросил на парня нетерпеливый взгляд. – И про «колёса» ни слова.
– Чертов извращенец! – Главарь передернул плечами, оправляя куртку.
Сенджи махнул кому-то на другой стороне улицы.
– Погнали. Холовора, чао!
Парень прислонился к лесам. Краски вокруг стали болезненно-яркими.
С детства Эваллё пугала кровь. В младших классах он с трудом переживал моменты сдачи крови: живот начинало скручивать, в легких вдруг заканчивался воздух, в голове появлялись необъяснимые рези. Позже научился контролировать свое состояние, даже пытался заниматься йогой. Но Эваллё никогда не мог избавиться от дурноты и слабости, которые накатывали всякий раз при близости крови.
Пальцы дрожали, колено ныло. Парень моргнул и прищурил глаза – цвета не потеряли своей интенсивности.
Мир, полный насыщенных тонов и красочных оттенков… как Эваллё ненавидел этот мир, воссозданный его внутренним «я», и страстно желал стать нормальным.
*
Как и обещал, Маю добрался на поезде, по первому пути. На станции его встретили Фрэя с тетей, и помогли привязать огромный чемодан к крыше отцовского «Чероки».