Стрингеры взяли с собой эскизы и макет (высотой в четыре фута десять дюймов) на окружную конференцию в колледже "Стерлинг дивинити" в Йеле.
По их предложению в старшем классе смитсберийской школы был устроен конкурс. Ученики писали сочинение на тему "Почему я люблю новую архитектуру".
К концу четвертой недели Кен Стрингер стал обладателем открытого письма к строительному комитету, в котором члены конгрегации просили пересмотреть вопрос о строительстве новой церкви по проекту Рафферти Блума.
К письму был приколот лист бумаги, а на нем свыше сотни подписей и резолюция о "необходимости собрать Добавочный фонд на случай, если это потребуется для осуществления столь нужного и достойного дела". Таким путем сторонники Раффа пытались заранее отразить удар, который был бы нанесен всему замыслу, если бы Фрэнклин Дэвис отказался внести тридцать пять тысяч долларов.
Но, несмотря на все эти подписи и добавочный фонд, Пятнадцати тысяч все еще не хватало.
Поэтому накануне решающего заседания комитета Раффу было предложено взять приступом смитсберийского банка. Это был его первый опыт: до пор ему не приходилось иметь дело с банками.
Ему назначили прийти в два часа. В маленькой конторе ютившейся в глубине здания, он разложил на столе эскизы и поставил макет.
Он просил даже не займа, а только обещания, что заем будет предоставлен. Не согласится ли банк ссудить его пятнадцатью тысячами долларов, если проект церкви будет принят?
Оба директора не проявили никакого восторга. Они допрашивали Раффа с большим пристрастием, чем члены строительного комитета.
– Из-за этой церкви подняли такой шум, какого в Смитсбери не было с тех пор, как Историческое общество устроило скандал из-за магазина без продавцов у городского сквера, – недовольно сказал один из них.
Второй был еще откровеннее:
– Слишком рискованное это дело, мистер Блум вмешиваться в такую заваруху. Я не хочу сказать, что вац церковь плоха и все такое, но вы ведь сами понимаете: м несем ответственность перед вкладчиками...
Рафф попытался объяснить им, что церковь буд необычайно гармонично выглядеть среди деревь и естественно сольется с окружающим пейзажем, что сэр форма ее уже является символом. Попытался он таю доказать, что такая конструкция экономичнее, так как в № совмещаются зал, купол и шпиль; что в этом единственш величественном...
– Еще одно возражение, – сказал второй директ и постучал по стене макета. – В сентябре у нас быва! ураганы, и вашей стене придется принимать их нати на себя.
– Не думаю, – возразил Рафф. – Здесь господству! северные и северо-западные ветры; что же касает ураганов, то они обычно налетают с востока...
– Так-то оно так...
Рафф показал на план участка.
– Церковь обращена на юг, и стены идут с юга север. На них лежит основная нагрузка. И если да налетит ураган... I
Нет. Что толку? Ветер, конструкция, символическ форма, экономия – для них это все пустой звук.
Банк отклонил его просьбу. Не согласился даже дать письменное обещание, что предоставит заем.
Рафф унес эскизы и макет. Он сообщил по телефону печальные новости Кену Стрингеру – это было их первое серьезное поражение за последнее время.
Назавтра Рафф весь вечер не выходил из конторы, обращая молчаливые мольбы к собранию, которое шло в это время в приходском доме. Ожидая звонка Стрингеров, он прошагал по комнате не меньше десяти миль.
Когда в конторе пронзительно зазвонил телефон, Рафф добегался до полного изнеможения.
– Если вы завтра свободны, – вежливо и невыразительно звучал в трубке голос Кена, – то, пожалуй, принимайтесь за рабочие чертежи.
Все еще не веря новости, Рафф выслушал полный отчет о новом решении комитета и о том, что хотя Фрэнклин Дэвис невольно поддался общему изменившемуся отношению к проекту Раффа, однако окончательно он устыдился лишь тогда, когда "оппозиция" (то есть сторонники Стрингера) постановила обратиться за помощью к местно му банку.
– Кен! – завопил Рафф. – Я вас обожаю! Объясните, как нам удалось этого добиться? Нет, не нам! Вам! – И от полноты восторга добавил: – Кен, будь вы католиком, я выбрал бы вас папой.
Спать в такую ночь было бы возмутительной тратой времени. Рафф прошагал по комнате еще несколько миль, потом схватился за телефон, стоявший на чертежной доске. Он позвонил в Тоунтон Эбби Остину. Его радость переливалась через край. Он должен был с кем-нибудь поделиться. Трой... Если бы можно было все рассказать Трой!
Его звонок разбудил Эбби.
– Эбби, они утвердили! – крикнул Рафф. – Сегодня вечером.
– М-м? – сонно промычал Эбби.
– Сегодня вечером утвердили!
– Рафф?
– А кто же еще, черт тебя дери?
– Что утвердили?
– Проект церкви. Я строю конгрегациональную церковь. Не могу спать. Должен был рассказать тебе.
Тут Эбби наконец проснулся.
– Здорово! Вот это славная новость!
– Еще бы не славная! – орал Рафф. – Новость на славу!
– Как это тебе удалось? В твоем последнем письме был сплошной мрак.
– Сам не понимаю. Настоящее стопроцентное чудо.
– Погоди минутку, моя супруга желает что-то сказать тебе.
– Это изумительно! – воскликнула в трубку Феби. – Ну, Рафф, теперь у вас все на мази.
Потом трубку снова взял Эбби.
– Не понимаю, с чего это я радуюсь. Ведь ты теперь мой конкурент.
Рафф рассмеялся.
– А мое письмо ты получил? – спросил Эбби.
– Какое письмо?
– Значит, оно еще не дошло. Слушай, Рафф, наш разговор очень затягивается...
– Платить мне, а не тебе, – поддел его Рафф и ухмыльнулся.
– Знаю, – ответил Эбби. – Но счет будет черт знает какой.
– Что ты хотел сказать насчет письма?
– Ах да, – спохватился Эбби. – Это по поводу обеда в следующую пятницу. Мы хотим, чтобы ты приехал...
– Эбби, я бы рад, но проект нужно сделать как можно скорее, а ты же знаешь, чертежника у меня нет.
– И все-таки постарайся, – попросил Эбби. Потом добавил: – Я подумал, что, может быть, тебе захочется приехать. Трой возвращается из Бостона.
– Трой?
– Да. Миссис Винсент Коул. Моя сестра, – уточнил Эбби.
Даже сам Рафф слышал, как лицемерно прозвучали его слова:
– В общем, мне, конечно, нужно побывать на участке Вертенсонов. Постараюсь соединить то и другое...
– Ладно, притворщик ты этакий! Молодчина, что позвонил. Поздравляю еще раз. Теперь ты и в самом деле мой конкурент, op`bd`? Ну, хватит нам болтать.
Рафф повесил трубку. Ему было наплевать на счет. Он снова начал бродить по конторе, и с каждым шагом радость его росла.
Трой – он самым нелепым образом выпевал ее имя – Трой, если бы ты была здесь!
Поскольку о сне не могло быть и речи, он сделал единственное, на что был сейчас способен: подошел к большой чертежной доске, заточил десяток новых карандашей, наколол чистый лист кальки и взялся за рабочие чертежи смитсберийской конгрегациональной церкви.
Пятница была насыщена неожиданными событиями. К концу этого дня Рафф оказался в "Дубовом баре" нью-Йоркского отеля "Плаза". Кроме него, за столом сидели Трой, Феби и Эб. Белые салфетки почернели от геометрических фигур и перепутанных карандашных штрихов: То были эскизы общих видов и деталей церкви Раффа и актового зала доусонской частной школы Эбби.
Вообще говоря, ничего удивительного в этом не было, так как за столами, где сидят архитекторы, споры, как правило, ведутся на салфетках, скатертях, подносах и на обороте старых конвертов. Но сегодня обстоятельства были особенные, и Эбби с Раффом чертили не потому, что не могли обойтись без чертежей, а потому, что старались как-то разрядить атмосферу.
Теперь Рафф уже знал, что лучшими часами в этот день были часы, проведенные им в Ньюхилле. До того, как он встретился с ней. До того, как ему все стало известно.