– Если тебе не нравится его заказ, почему ты прямо не сказал ему? Просто ты сегодня с ума сходишь, потому что твой драгоценный Рафф оставил нас с носом!..
– Нина, прекрати!..
Рафф тихонько добрался до двери и вышел на крыльцо; он был подавлен – не удивлен, а подавлен и мрачен. Теперь он раскаивался, что в свое время в Нью-Хейвене малодушно смолчал, не воспользовался возможностью сказать Эбби о своих сомнениях насчет Нины и даже обрушился на Трой за то, что она без колебаний выложила все, что думала. Помнится, тогда, в вудмонтском коттедже, он даже заставил Трой извиниться.
И вот результат: Эбби, который так нуждается в поддержке, так тоскует по нежности, так заслуживает всего самого лучшего, связал себя с этой... словом, с Ниной.
Он немного подождал. Потом постучал в дверь, снова подождал на пороге, прислушался. Дом как будто вымер.
Тогда он вошел, громко шаркая ногами. Крикнул: «Эй, Эб! Есть тут кто-нибудь?» Как это глупо, как нелепо: входить в дом Эбби таким способом!
– Это ты, Рафф? – раздался голос Эбби из соседней комнаты. В ту же минуту появился и он сам, улыбающийся, подтянутый. Узкое лицо спокойно, всегдашний полосатый галстучек аккуратно завязан, белая рубашка так и сверкает, узкие брюки едва доходят до щиколоток. Он протянул Раффу изящную тонкую руку. Но глаза у него были тусклые.
– Пристрели меня поскорее. Я заслужил, – слишком весело загудел Рафф. И тут из смежной комнаты вышла Нина.
– Что с тобой стряслось? – спросил Эбби, когда они обменялись рукопожатиями.
– Я встретил в поезде юнца, который оказался священником. Когда-нибудь я буду строить для него церковь, – сказал Рафф. – Короче говоря, выскочил только в Бриджпорте.
– Не слишком правдоподобно, – заметил Эбби. – Впрочем, на тебя похоже.
Рафф пожал руку Нине и попросил у нее извинения. В общем, сейчас он относился к ней примерно так, как с самого начала относилась Трой, но, взглянув на нее – молодую, цветущую женщину в изысканном летнем туалете, подчеркивающем и оттеняющем ее ледяную красоту, – он вдруг понял, какую муку испытал Эбби, когда он открыл глубокую дисгармонию между этой прекрасной оболочкой и заключенной в ней сущностью.
– Звонила Трой, – сказала Нина, улыбаясь сердечнее, чем обычно, и показывая все свои ямочки; она словно благодарила Раффа за своевременный приход, который спас ее от упреков Эбби и прекратил семейную сцену. – Они едут сюда. Трой говорит, что они пытались дозвониться вам вчера поздно вечером и сегодня утром. Они хотели, чтобы вы поехали с ними.
– Вчера я тоже заблудился, – покаялся Рафф.
Эбби закурил и отвел взгляд от Нины.
– Как росток? – спросил Рафф, стараясь разрядить атмосферу.
– Пойдем, – живо откликнулся Эбби. – Покажу тебе, где я его высадил.
Он повел Раффа на терассу, вниз, где она спускалась к лугу. Маленькая секвойя уже так окрепла, что почти не гнулась на ветру.
Нина крикнула, что сейчас займется завтраком, и Эбби с Раффом уселись на каменный барьер, окаймлявший террасу. Чтобы отвлечь Эбби от семейных неприятностей, Рафф стал рассказывать ему об архитектурном конвейере «Пирса и Пендера», о Вейнтроубе и Мансоне Керке, об унизительных заданиях первой недели. Он умолчал только о Мэрион Мак-Брайд. Впрочем, ему не удалось заинтересовать Эбби, который все время поглядывал в сторону дома, думал о чем-то своем, слишком много курил, дышал тяжело и хрипло.
Если бы Эб мог хоть кому-нибудь выложить все, что у него на душе! Сам Рафф не смел начать этот разговор; инициатива должна исходить от Эба. Его нельзя торопить.
Тут из дому раздался голос Трой:
– Мистер и миссис Коул прибыли!
Во время завтрака (они перетащили еду на нижнюю лужайку, потому что Трой вздумала устроить пикник и начисто разгромила аккуратно накрытый Ниной стол) Рафф ломал себе голову над тем, должен ли он рассказать Трой о своих наблюдениях. Он решил повременить.
Пикник у подножия ветвистого клена выглядел со стороны очень идиллически, но Трой, которая понятия не имела о том, что стало известно Раффу, то и дело невольно растравляла своей болтовней рану Эбби. Она говорила, что теперь, когда она беременна, ей нужно жить за городом. А как шикарно, что у нее родится маленькая дочка! Только обязательно дочка, иначе она не согласна. Чем больше она распространялась на эту тему, тем угрюмее становился Эбби. Рафф попытался было перевести разговор на что-нибудь другое, но тут вмешался Винс.
– Работай побыстрее, Эб, не то отстанешь от своего шурина. – Сказано это было шутливо, но в тоне Винса явно сквозила гордость.
– Мы с Эбби считаем, что нам сейчас не стоит обзаводиться детьми, – возразила Нина.
Трой сидела, опершись спиной о ствол дерева и вытянув ноги. Туфли она сбросила, ступни погрузила в густую траву.
– Неужто вы собираетесь делать детей по плану? Как это, должно быть, трудно, Нина! Значит, отправляясь на травку, вы с Эбби всякий раз берете с собой календарь?
– Трой! – укоризненно проговорил Эбби.
Но Рафф был доволен ее выходкой. Правда, Трой сделала больно Эбби, зато она лишний раз подчеркнула то, что было так неприятно в Нине.
И вообще, должно быть, он во многом недооценил Трой. Нужно быть справедливым и признать, что она доказала это. Как точна была ее интуиция насчет Нины! Но кто бы поверил, что она действительно любит детей!
И все же она невыносимо действует на нервы. Ее манеры, ее страсть всех шокировать и обязательно быть в центре внимания, эти ее босые ноги и накрашенное лицо, длинные серьги и звякающие фамильные побрякушки, неистовое курение, бесцеремонность, чрезмерный, нарочитый либерализм и эмансипированность – все это может довести до белого каления.
И тем не менее Рафф был недоволен собой за слишком поспешное, резкое, необоснованное суждение о Трой.
Завтрак, к счастью, закончился быстро, потому что Вернон Остин по телефону вызвал Эба в контору. Рафф и Винс отправились с ним в его «виллисе», а Трой поехала с матерью Нины осматривать сдающиеся внаем участки.
По дороге Винс спросил:
– Что это у тебя за новый заказ, Эб? Ты ни словом не обмолвился о нем. Кто такой Уоллес Гришэм?
– Он... в общем, денежный мешок. Нина любит выкапывать таких.
– Ну, поздравляю! – сказал Винс.
– Не уверен, что из этого что-нибудь выйдет. – Эбби говорил так холодно, словно хотел прекратить дальнейшие расспросы.
– А в чем загвоздка? – не унимался Винс. Эбби ответил не сразу. Машина рванулась, набрала скорость и помчалась по шоссе. Наконец Эбби сказал:
– Никакой особенной загвоздки нет. Просто он меня раздражает. Говорит, что хочет дом вроде моего, а когда доходит до дела, оказывается, что ему нужно обычное старье. В общем, ничтожество.
– Но богатое ничтожество, – уточнил Винс.
– Да.
– Твой дядя всегда работает по воскресеньям? – поспешно спросил Рафф, чтобы прервать напряженную паузу.
– Старик творит настоящие чудеса, – ответил вместо Эбби Винс; он в любую минуту готов был дать информацию о любом из своих новоявленных родственников. – Работает день и ночь, правда, Эб?
– Да. – Теперь, когда речь шла не о Гришэме, голос Эбби звучал более миролюбиво. – С тех пор как мы проектируем этот банк, он почти не вылезает из конторы.
– Ну и молодчина! Какая работоспособность! – сказал Рафф.
– Когда я смотрю на него, мне всегда бывает стыдно за себя. – Эбби подвел машину к тротуару пустынной в эти часы Мэйн-стрит. Контора помещалась на втором этаже делового здания. Поднимаясь по лестнице, Эбби говорил: – Впрочем, мы все сейчас не считаемся со временем. У нас двое отличных помощников. А спешка такая потому, что в сентябре банк празднует свое столетие. И они уже объявили закладку нового здания – это входит в программу торжества. Словом, порем горячку.