Рафф видел Вернона Остина один только раз – на раздаче дипломов в Нью-Хейвене. И вот Вернон Остин снова перед ним – тощий, горбоносый и седовласый вариант Эбби; склонившись над чертежами в пустой, залитой солнцем комнате, он сосредоточенно работал, этот долговязый изысканный джентльмен-архитектор, который так страстно жаждал загладить, искупить новым зданием банка все изысканные архитектурные грехи своей ушедшей молодости.
Рафф и Винс ждали у дверей чертежной, пока Эбби совещался с дядей, а потом Эбби жестом пригласил их войти и посмотреть чертежи.
Засунув карандаш в кармашек белой рубашки, Верн Остин сел на стул.
– Комментарии не нужны, молодые люди. А если у вас есть какие-нибудь идеи, – беритесь за рейсшины и приступайте к делу. – Его речь сразу выдавала, откуда он родом – мягкая, безупречно гладкая речь шестидесятилетнего бостонца.
– Ну нет, не станете же вы эксплуатировать меня только на том основании, что я член семьи! – С этими словами Винс обнял старика за плечи.
– А я уже эксплуатировал, – добродушно сказал Вернон Остин, освобождаясь от неожиданного объятия. Он подвел Раффа и Винса к столу Эбби, потом к доскам двух отсутствующих чертежников и показал им различные варианты проекта. – Вот эта штука – расположение банковских кладовых прямо у всех на виду, – Верн кивнул на чертеж, – окончательно сломила сопротивление заказчика. – Отступив на шаг, он сморщил тонкий нос. – Винсент, теперь я убедился, что Трой действительно проявила здравый смысл, когда вышла за вас замуж.
– Трой – женщина проницательная, – сказал Винс. Он гордо подмигнул Раффу.
– Как тебе нравится? – спросил Эбби у Раффа.
Рафф был не в восторге. Пропорции здания, его простота, одетый в стекло фасад – все было сделано со вкусом (иначе и быть не могло, раз в проекте принимал участие Эбби!), но здание показалось Раффу слишком строгим и холодным, а расположение кладовых явно било на дешевый эффект. Тут не хватало дружелюбной теплоты, обязательной для провинциального банка, не хватало приветливости, гостеприимства; в таком здании клиент не почувствует себя дома.
– Свежо и благородно, – сказал Рафф.
Вернон Остин удовлетворенно хмыкнул.
– Свежо и благородно! Хотел бы я, чтобы вы на обратном пути взглянули на здание ратуши. Этакий псевдогеоргианский стиль. Построено в двадцать девятом году по моему проекту. Единственное, что там свежо и благородно – это часы на башне. – Он с явным удовольствием снова вернулся к чертежам. Его поросшая редкими светлыми волосками длинная рука с набухшими голубыми венами перебирала листы, в то время как он рассказывал гостям об огромных стеклянных панелях фасада, весящих до тысячи фунтов каждая; для их установки на место придется соорудить специальные леса. С гордостью он показал детальный чертеж фасада, объяснил, как работают стальные консоли, поддерживающие весь этот стеклянный занавес, и, наконец, обратил внимание Винса и Раффа на ступенчатое расположение кабинок для кассиров, которое позволяет сэкономить место и придает своеобразие главному залу.
«Вернон Остин, – думал Рафф, – описывает этот банк с таким благоговением и энтузиазмом, точно он – начинающий архитектор, который впервые увидел оригинальные проекты Фрэнка Ллойда Райта. А Эбби все время держится в тени, почти не вмешивается в разговор и предоставляет дяде полностью насладиться успехом проекта. Да, как он ни измучен горькими мыслями о Нине, он по-прежнему умеет думать о других».
– Обещайте, что пятого сентября приедете на закладку здания, – сказал Вернон Остин, провожая их до прихожей. – Хотелось бы мне самому вынуть первую лопату грунта. Но разве президент Тринити-банка уступит такую честь! – Он вздохнул. – Ну хорошо, мальчики, простите, но мне нужно работать. – И высокий седой старик в белой рубашке вернулся в чертежную.
– Ни за что не пропущу церемонии закладки, – объявила Трой, когда вечером Винс вез их в Нью-Йорк. – Даже если мне придется рожать тут же, на главной улице Тоунтона. – Она слегка повернулась к Раффу, который один сидел сзади.
– Вот кому следовало бы присудить медаль! – сказал Рафф. – А не всяким типам, которые только мнят себя архитекторами. Случайно набредает такой молодчик на удачное решение и потом всю жизнь разрабатывает эту золотую жилу и купается в лучах славы. А Вернон Остин... Ведь он послал к чертям свою прошлую жизнь и начал все сначала!.. Удивительный человек!
– Только не забывай, пожалуйста, одного пустякового обстоятельства: что у Тринити-банка миллионный бюджет. Это весьма и весьма облегчает дело для Вернона и Эбби, – сказал Винс, не отрывая глаз от обсаженной деревьями дороги, по которой мчались встречные машины. – Попробовал бы ты побыть в моей шкуре: бюджет любой школы так ограничен, что строительство превращается в настоящую головоломку. И если превысишь смету, то помилуй тебя бог.
Трой сунула сигарету в рот и включила зажигалку на приборном щитке...
– А не считаешь ли ты, что все должно было бы быть наоборот?
– В каком смысле наоборот? – спросил Винс.
– А вот в таком. – Трой закурила. – Пусть бы лучше банки дрожали над каждым центом, а школы получали столько денег, сколько им нужно.
– Очень жаль, Трой, что ты никогда не бываешь со мной и Гэвином на попечительских советах, – заметил Винс. Он взял у нее из руки сигарету, затянулся и вернул ей. – Посмотрела бы ты, какие нам приходится вести бои!
– Вот я и говорю, что это возмутительно. Совершенно возмутительно, – сказала Трой. – И мне очень неприятно, что моему обожаемому супругу приходится совать нос в эту навозную кучу и заниматься всякими интригами, и выколачиванием денег, и прочими махинациями.
– Ерунда! – почти шепотом, совсем как Эбби, сказал Винс.
– Только вместо того чтобы говорить об этом, – продолжала Трой, – лучше бы я попыталась что-нибудь сделать. – Она помолчала. – Боюсь, что в конце концов я превращусь в этакую тошнотворную клубную даму, которая дни и ночи разглагольствует в АПР[38].
– Обязательно превратишься, если я не вмешаюсь, – сказал Винс.
– Пожалуйста, не вмешивайся!
Винс рассмеялся:
– Слушай, мы проезжаем Ларчмонт, и я вдруг вспомнил... По-моему, у тебя в Ларчмонте есть кузина или что-то в этом роде.
– Как же, кузина, Уйда Реннинг, – ответила Трой. – Кстати, о тошнотворных клубных дамах: беда Уйды в том, что у нее нет ничего в жизни, кроме сластей и клуба. А это, на мой взгляд, плохая замена тому самому, которое...
«Трой в своем самом противном репертуаре», – подумал Рафф.
– Как ты считаешь, она ничего не будет иметь против, если я нанесу ей визит на будущей неделе? – как бы между прочим спросил Винс.
– Что ты, она придет в восторг, просто голову потеряет, когда увидит тебя, мой дорогой. Навести ее, Винсент. Обязательно навести.
– Есть такое дело.
– Я пошутила. Ты же умрешь со скуки.
– В Ларчмонте собираются строить очень большую школу, – заметил Винс.
– Ах, вот оно что! Да, Уйда, конечно, знает всех попечителей, если ты это имеешь в виду. – Трой сунула окурок в пепельницу. – Ну и память! По-моему, я упоминала при тебе имя Уйды один только раз, и было это больше года назад.
– Я загляну к ней, – повторил Винс.
– Вот об этом я и говорила, Винсент. О всяких подлизываниях и вынюхиваниях, только бы получить заказ на школу.
– Ничего не попишешь, дорогая. Сама понимаешь – если я не буду изворачиваться, как я смогу обеспечить тебе такую жизнь, к какой ты привыкла?
– Это такой дерьмовый способ заниматься архитектурой, – пожаловалась Трой. Они, видимо, не раз уже спорили на эту тему, и Трой обратилась за поддержкой к Раффу. – Правда, дерьмовый способ, Рафф?
– Вы спрашиваете у человека, который работает, сидя на самой большой куче дерьма в Нью-Йорке, – ответил Рафф.