– У меня не было ни одной свободной минуты. Но он все равно не смог бы приехать.
– А ему так хотелось. Какое это все-таки безобразие!
– Да. – Винсент снизил скорость: они уже ехали вдоль тоунтонского сквера.
«Форменное безобразие, что сегодня не будет Раф-фа», – думала она. Узнав, что он не сможет приехать, Трой была разочарована не меньше, чем Эб. Если бы Рафф присутствовал при закладке здания, все это было бы куда более празднично. Его громогласный энтузиазм, вся его манера держаться словно заряжали ее электричеством. А иногда ей даже становилось жалко его. И всегда было обидно, что с самого начала он относился к ней как к какой-то прокаженной.
– Не слишком налегай на мартини, – снова предостерег Винсент, когда они вылезали из машины. Он взял ее под руку. – В твоем положении это вредно.
– Ты, кажется, считаешь, что стоит женщине забеременеть, как для нее уже все кончено, – сказала Трой. – Хотела бы я знать, почему? Какие-нибудь детские впечатления? А может быть, и не такие уж детские?
Винс рассмеялся:
– С удовольствием выпью сегодня.
Последние полквартала до Тоунтон-клуба они прошли пешком, потом поднялись на второй этаж. Нина и Эбби, вместе с Верноном и двумя представителями банка, уже пили за длинной стойкой из светлого дерева. Трой заметила, что когда Винсента познакомили с банкирами и они обменялись приветствиями, его сварливость как рукой сняло. Он очень оживился и начал пробовать свои чары на седовласых джентльменах, мистере Эйлсворте и мистере Кэвено из правления Тринити-банка. Пользы от этого Винсенту не было никакой – для него они были Посторонними людьми, а не клиентами, – но он не жалел УСИЛИЙ, чтобы занять гостей и помочь Эбби и Вернону.
У Винсента уйма недостатков, но, странное дело, стоит вам решить, будто вы окончательно раскусили его, как он неожиданно выкидывает что-нибудь такое, от чего все ваши теории идут прахом. Например, этим летом он неоднократно отпускал пренебрежительные и ядовитые замечания в адрес Раффа, а затем выяснилось, что как раз в это время он ценою больших хлопот добился для того же Раффа двух выгодных заказов.
– Трудно поверить, что все это реально, – сказал Эбби, протягивая Трой бокал.
– Да, – согласилась она, отпивая гибсон.
– Утром в конторе был настоящий аврал – ведь мы еще не кончили с рабочими чертежами. – Эбби помолчал, и, глядя на его серьезное лицо, Трой увидела, что в уголках глаз и рта у него залегли морщинки – результат усталости или тревоги. Потом он опять улыбнулся. – Ужасно жаль, что мама и папа не смогли приехать. – Она сразу поняла его: он гордится сегодняшним событием. Это был экзамен, демонстрация того, чем в конце концов стал хрупкий, костлявый бостонский мальчишка, выросший в тени успехов невозмутимо-самодовольного отца и блестящей, властной матери. – Конечно, – добавил Эбби, – в основном это показ работы Вернона. Так оно и должно быть.
– Это показ работы Остинов, – упрямо сказала Трой.
Эбби усмехнулся и взглянул на нее с благодарной нежностью.
– Без выдумки Винса нам ни за что не удалось бы добиться заказа, – заметил он с легким вздохом. – Но как бы там ни было, и мы кое-что сделали, правда?
– Это главное, – сказала Трой и допила коктейль.
– Великий день для него, – Эбби кивком показал на Вернона.
– Еще бы! Эб, пожалуйста, раздобудь твоей беременной сестре еще одну порцию этого божественного напитка.
Когда Эбби отошел к бармену, Трой внимательно посмотрела на Вернона: обычной его воздержанности как не бывало. Он выпил куда больше двойных коктейлей, чем следовало. Его длинное узкое лицо побагровело, а красивые голубые глаза в сетке морщин сверкали от возбуждения.
Вернон что-то говорил Нине, сжимая обеими руками ее руку. Он был без ума от нее. Впрочем, его поклонение носило чисто эстетический характер. Таков уж был Вернон Остин: он всегда подавлял свои желания, сублимируя их в виде чистого восхищения тем, что казалось ему прекрасным.
– Пей, маленькая мама, – сказал Эб, передавая Трой бокал.
Поднося его к губам, она встретила предостерегающий взгляд Винса. Трой весело подмигнула ему и сделала глоток. Винсент все время следит за ней так, словно она бог весть какая пьянчужка. Он совсем заменил Эба на посту блюстителя нравственности. Стоит ей при посторонних отпустить рискованную шуточку, он прямо на стенку лезет. Бедняге Винсенту до чертиков хочется быть респектабельным.
Подошел метрдотель и сказал, что столик готов. Трой захватила с собой недопитый коктейль, но, когда они толпой подходили к столику, Винсент ловким маневром отобрал у нее бокал, поднял его, как только все расселись, и провозгласил:
– За «Остина и Остина» и за Тринити-банк! Пожелаем счастья новобрачным.
Тост был так мил и уместен, что Трой простила мужу похищение бокала и одобрительно улыбнулась. Как он похож на античного героя! И вдруг из глубин ее памяти возникли те же слова, только произнес их Ральф Гэвин, и было это в июле, на обеде в честь членов строительного комитета новой средней школы Ферфилдского округа.
Церемония закладки здания началась в два тридцать. Толпа горожан, на редкость многочисленная для Тоунтона, обступила огороженный веревками угол строительной площадки. На дощатой, наспех сколоченной эстраде, украшенной пучками американских флагов, был установлен микрофон и стояли складные стулья для Вернона, Эбби, Нины, Эйлсворта, Кэвено, а также для председателя и секретаря городского самоуправления, нотариуса, президентов обоих тоунтонских клубов – «Львов» и «Ротари», руководителя Общества ветеранов войны и еще для нескольких человек, которые совсем недавно, весной, яростно протестовали против такого модернистского проекта.
На церемонии присутствовали также фоторепортеры различных газет и основных архитектурно-строительных журналов.
Неподалеку в металлическом седле громадного черно-красного экскаватора сидел коренастый машинист и ждал, Когда же наконец кончится вся эта канитель.
Трой и Винсент стояли у самой веревки, стиснутые со всех сторон зрителями. Мальчишки то и дело подлезали под веревку и со всех ног мчались к гигантскому экскавато-РУ; Бенсон, старший полисмен Тоунтона (Трой прозвала его «Муссолини» за не знающую износа форму и непробиваемое чванство) вынужден был все время гоняться за ними и выдворять их за ограждение.
– Эбби на этом не прогадает, – заметил Винсент. –. Тут репортеры от «Аркитекчерел форум», и от «Рекорд» и от «Прогрессив аркитекчер».
– Да, – сказала Трой, – но не думаешь же ты что все эти журналы поместят снимки церемонии?
– Обычно они этого не делают, – ответил Винсент, – но ведь история Верна – настоящая сенсация.
– Кстати, твой тост за завтраком страшно понравился банкирам. – Не удержавшись, Трой прибавила: – Когда это ты успел придумать его, Винсент?
– Когда? А я не придумал, а просто украл у Ральфа Гэвина.
– Украл? – Его честность привела ее в такой восторг, что она сказала: – Все равно у тебя это здорово получилось.
– Ш-ш-ш! – прошептал он, потому что мистер Джен-нингс, председатель городского самоуправления, подошел к микрофону и поднял руку с узловатыми суставами, прося тишины.
– Друзья! – заговорил мистер Дженнингс, открывая церемонию.
Речи были невыразимо скучны. Последним выступил мистер Эйлсворт, представитель Тринити-банка, и страшно долго излагал историю банка за целое столетие, начиная с тех времен, когда банк еще помещался в непрезентабельном, убогом домишке, и кончая нынешним днем, «когда закладывается это великолепное здание – железобетонное свидетельство мощи свободного американского предпринимательства...»
Однако, слушая эти тирады, Трой испытывала огромную гордость и волнение.
Когда аплодисменты зрителей умолкли, Эйлсворт и Вер-нон спустились с эстрады. Производитель работ приветствовал их и протянул им плотные белые рабочие рукавицы и новенькие сверкающие лопаты.
Фоторепортеры подошли ближе.