Винс увидел, как она подошла к одной из скамеек у кирпичной стены и заговорила с худеньким негритенком лет одиннадцати. Она представила его Винсу и Раффу.
– Это Поль Свенсон. Я обещала Полю, что помогу ему разыскать родственников на.. какой адрес, Поль? – обратилась она к мальчику.
Тот поднял худенькое личико и ответил, старательно выговаривая слова:
– Джэксон-стрит, 31.
Трой Остин сунула подмышку сверток с газетами и журналами, взяла мальчика за руку, и они пошли к выходу. Она спросила:
– Мы дивно провели время в поезде, правда?
Мальчик улыбнулся ей и кивнул.
Винс шел рядом. За несколько минут его настроение совершенно изменилось. Теперь он готов был восхищаться решительно всем, что имело какое-либо отношение к Трой. Она прелестна – как он сразу не заметил этого? Сколько в ней задора, какое своеобразие! Как трогательно она заботится об этом негритенке! Сразу видно, что она на редкость великодушна. И хотя Винс никогда не был рьяным поборником равноправия негров, и даже негодовал, когда Рут как-то раз привела домой цветную девушку, которая будто бы отличалась редкими художественными способностями, – поведение Трой Остин казалось ему необыкновенным и привлекательным.
Ему тоже следовало бы порой отваживать на такие вот поступки. Но тут сказывается главная его слабость: попадешь в какую-то колею и бредешь по ней. Почему он не умеет ломать привычные рамки, совершать смелые, неожиданные поступки?! Почему не может стать человеком с действительно яркой индивидуальностью?
Он с облегчением вздохнул, когда Рафф Блум наконец ушел, а он уселся в такси с Трой Остин и мальчиком,
И когда, сидя рядом с ней, рядом с сестрой Эбби, дочерью мистера и миссис Эббот Остин, внучкой Эббота Чейза Остина и праправнучкой (по материнской линии) Ханы Хастингз Трой, сидя бок о бок с девушкой, в ушах у которой болтались серьги, вдруг показавшиеся ему удивительно изящными, с девушкой, которая сразу же сбросила туфли и протянула на откидное сиденье стройные, обтянутые чулками ноги, выглядывавшие из-под короткой прямой юбки, Винс почувствовал, что у него перехватило дыхание и горячая волна медленно разлилась по телу.
Совместное заседание обоих комитетов (финансового и художественного) по устройству традиционного университетского бала закончилось около шести. Эбби Остин, председатель финансового комитета, передал собранные деньги Бинку Нетлону, который жил рядом с банком, чтобы тот завтра внес их на текущий счет; это была куча скомканных долларовых бумажек, которые Эбби с превеликим трудом выуживал у студентов в Уэйр-Холле, Стрит-Холле и общеуниверситетских аудиториях.
Эбби выходил из Уэйр-Холла с таким чувством, будто он сам и вся его семья уже с незапамятных времен трудятся не покладая рук во всяких комитетах. В Бостоне ни одно общественное дело, ни одно благотворительное начинание не проходило без участия его отца, на которого обычно возлагался сбор денежных средств. И сам Эбби в Гротоне, да и здесь, в Иеле, вечно был завален многочисленными – и, как правило, неблагодарными – обязанностями такого рода. Почему так получалось – трудно сказать: то ли дело было в его честной физиономии, то ли в добром имени, то ли просто в уверенности окружающих, что если денег не хватит, он сумеет покрыть дефицит.
Он шел по мощеной дорожке вдоль заросшей плющом стены медицинского факультета и размышлял.
Слава богу, хоть удалось уклониться от приглашения вступить в корпорацию медиков. И без того хватает комитетов и заседаний. Отказ от этой великой чести был самым отважным поступком за всю его юную жизнь, если, конечно, не считать поступления в Йельский университет вопреки давней традиции Остинов учиться в Гарвардском. Но после этого он как-то поплыл по течению и не сумел осуществить свои планы. Так они и остались планами. Теперь он с улыбкой припомнил тот памятный день в старинном доме Остинов на Коммонвелт-авеню, когда он вдруг обратился к отцу с неслыханным заявлением.
– После долгих размышлений, – сказал он, – я решил не поступать в Гарвард...
Румяное лицо отца посерело, так он был поражен.
– Мне хотелось бы учиться где-нибудь на Западе, – добавил Эбби.
– На Западе? – Отец даже поперхнулся. – Ты что же, собираешься поступить в Йель?
И хотя прежде ему и в голову не приходила мысль о Нью-Хейвене, этот вариант оказался единственным, на который согласился отец.
Эбби дошел до Хай-стрит, когда с Харкнес-Тауэр донесся бой часов. Минута в минуту! Вечно он является минута в минуту! Почему бы иной раз и не опоздать или не прийти раньше времени? Он смотрел на Стрит-Холл, где Нина Уистер назначила ему свидание, и не понимал, почему ему так хочется опоздать. Будь на его месте Рафф...
И тут он увидел Раффа Блума, который выскочил из-за угла Чейпл-стрит и устремился под мост. Эбби ждал, повернувшись лицом к ветру и покуривая сигарету. На этот раз он все-таки опоздает. Очень хорошо! Рафф держал в руке бумажный кулек – конечно, с виноградом!
– Я встретил твою сестру, и она... – начал Рафф еще издали.
– Знаю, – ответил Эбби. – Я уже звонил ей в отель. Там у нее Винс.
– Господи, Эбби, девчонка еще хуже, чем ты говорил. – Рафф порылся в кульке и вытащил гроздь винограда.
Эбби улыбнулся, стараясь не показать, как глубоко его огорчили эти слова.
– Мы собираемся к "М. и М. " выпить. Надеюсь, ты с нами?
Рафф свирепо расправлялся с виноградом.
– Мне надо работать, – коротко бросил он.
– Винс приглашает нас провести вечер вместе, – сказал Эбби.
– Твоя дурацкая сестра произвела на Винса такое впечатление, что прямо смотреть тошно, – разразился рафф, ожесточенно выплевывая виноградные косточки. – Я был лучшего мнения о его вкусе.
– Пойдем, Рафф, – настаивал Эбби. – Будет тебе валять дурака! Что это за вечер без тебя!
– Не прихватить ли за компанию еще этого негритенка, которого она подцепила в поезде? – проворчал Рафф, мотая головой.
– Ах, ты вот о чем? – сказал Эбби. – Ну, это похоже на Трой. Только ведь она и вправду...
– И к чему это кривлянье, к чему эта поза: "Ах, посмотрите, какая я ужасная либералка!" – вскипел Рафф. – Почему она не хочет быть такой, какая есть?
– А она такая и есть, – отвечал Эбби. – Во всяком случае, думает, что такая.
– Ну и черт с ней, – сказал Рафф. – Прости меня, Эбби. Я сегодня не в духе.
Рафф действительно был мрачен как туча (о чем Трой уже сообщила Эбби). Его темно-синие глаза стали совсем черными. Ни с того ни с сего Эбби вдруг попытался представить себе, как выглядело бы лицо Раффа, не будь у него сломана переносица. Пожалуй, без этого дефекта оно потеряло бы часть своей привлекательности. И вообще оно не могло быть другим. Такие лица, состоящие из одних только углов и пересекающихся плоскостей, выражающие одновременно силу и нежность, бывают у поэтов, боксеров и, может быть, у клоунов. "Таких людей, – подумал Эбби, – никогда толком не поймешь: на их лицах одновременно отражаются самые противоречивые чувства и настроения. Словом, все вперемешку".
Эбби неохотно попрощался с Раффом и некоторое время смотрел ему вслед. Вот его высокая фигура мелькнула на мгновение под готической аркой Уэйр-Холла и скрылась в мрачных глубинах здания. Досадно, что Рафф Ушел. Эбби всегда лучше чувствовал себя, когда он был Рядом: Рафф умел решительно всему придать интерес, умел вселить уверенность в собеседника и как бы обострить его зрение.
Эбби посмотрел на зеленый циферблат башенных часов. Опоздал на пять минут. Отлично!
Он перешел улицу и поднялся по ступенькам небольшого, в романском стиле, портика Стрит-Холла. Нина стояла в дальнем конце высокого вестибюля, беседуя с какой-то развязной девицей в синих штанах и белой блузе навыпуск.
Ожидая Нину и не спуская с нее глаз, Эбби продолжал размышлять: с обычной своей трезвостью он отдавал себе отчет в том, что каждая встреча с ней вызывает у него какой-то приступ слабости. В отличие от этой мальчишеского вида девицы, с которой она сейчас разговаривала, Нина была необыкновенно привлекательна. Ибо, несмотря на то, что в последнее время она усвоила какую-то аффектированную манеру держаться, во всем ее облике была та гармония, которая делала ее совершенно неотразимой для Эбби: волосы у нее были еще светлее, чем у него, но оттенок совсем не такой, как у заурядных блондинок, – они как будто отливали потемневшим серебром. Когда она смеялась, на щеках у нее появлялись маленькие ямочки; она не злоупотребляла этим и смеялась не слишком часто. Прямые плечи и нежные очертания груди придавали ее фигуре удивительное равновесие и совершенство пропорций, которое напоминало ему совершенство и чистоту линий в архитектуре Миса ван дер РОЭ, блестящего и оригинального немецкого архитектора, лучшим созданием которого в Америке считался новый городок Иллинойс-ского технологического института, куда в свое время так хотел поступить Эбби.