Так что же ему тогда оставалось желать? Али с наслаждением потянулся в паланкине и закинул руки за голову. Новую подзорную трубу? Но в этом не было необходимости, потому что подзорная труба, которая имелась у него, по качеству превосходила все остальные. Книги? Да, это желание, пожалуй, было самым разумным. Он бы не отказался пополнить свою и без того обширную библиотеку, например, трудами Эпикура и Парменидоса. Или «Илиадой» Гомера, которой у него до сих пор не было по необъяснимым причинам. Эти книги были редкими старыми фолиантами, и заполучить их представлялось делом нелегким. Или лучше…
Мысли Али прервались, так как внезапно прекратилось успокаивающее покачивание паланкина. Рабы-носилыцики остановились, и слуга откинул в сторону плотную занавеску.
– Да будут мир и Аллах с вами, уважаемый Али аль-Хусейн ибн Абдаллах ибн Сина! – сказал слуга и согнулся в низком поклоне. – Все готово для праздничного ужина. Мой господин, благородный Нух II ибн Мансур, эмир Бухары, уже ждет вас в зале торжеств. Не соблаговолите ли последовать за мной?
Али пытался скрыть волнение, вышагивая с гордо поднятой головой и стараясь игнорировать любопытные взгляды слуг и рабов.
К чести эмира следует отметить, что в этот вечер он был одет в лучший свой наряд – кафтан из очень плотного белого индийского шелка и великолепную накидку. Два месяца закройщик создавал этот шедевр портняжного искусства, еще месяц ушел на отделку его вышивкой. На выручку от продажи этого праздничного одеяния семья из десяти человек спокойно могла прожить целый год, питаясь изысканными блюдами. Но, к сожалению, ткань, столь дорогая и великолепная, с трудом ложилась в складку, и эмиру приходилось мучиться с ней, пытаясь элегантно приподнять до колен и стараясь не наступить на слишком длинный подол кафтана. Когда же наконец Нуху II удавалось без осложнений преодолеть несколько ступенек, на его лбу выступал пот.
В душе он ненавидел этот наряд и всегда думал о том, что лучше было бы сшить из столь плотной ткани занавес. Но стоило ему войти через широкие двери в зал торжеств, как все мучения с непокорной тканью забывались: столь он был великолепен.
Зал оправдывал свое название. Это было большое помещение с высокими потолками. Мозаики дивной красоты и стройные колонны украшали его с двух сторон. Из двух фонтанов струилась издающая аромат роз вода. Она стекала по желобам из блестящего розового мрамора в дивный водоем в центре зала, в котором плавали кувшинки и огоньки-светильники. Дно водоема было выложено великолепной мозаикой из красных и золотистых камешков, поэтому и вода имела цвет струящегося золота. Два узких изящных мостика красовались над искусственными ручейками. Сотни гладко отполированных, богато украшенных цветным стеклом масляных ламп висели на колоннах и стояли в маленьких зеркальных нишах или на низких столиках. Из курительных чаш поднимался приятный аромат амбры, стиракса и сандалового дерева. Широкая лестница в центре зала вела на площадку, покрытую дорогими мягкими коврами и заставленную удобными банкетками. Нух II уже расположился здесь в окружении нескольких гостей. В углу разместились многочисленные музыканты со своими инструментами.
Когда появился Али, Нух II, вопреки обычаю, поднялся навстречу и даже спустился на несколько ступенек вниз.
– Какая радость иметь возможность приветствовать вас здесь, Али аль-Хусейн, уважаемый и бесценный друг!
Нух II схватил руки Али, обнял и поцеловал его, будто брата. На мгновение Али даже стало нехорошо – начали дрожать колени. Наверное, таким образом приветствуют особо опасного врага, чтобы усыпить его бдительность и не дать ему заподозрить, что решение о его смертном приговоре уже принято.
– Рад и я, Нух II ибн Мансур, господин и повелитель всех верующих Бухары, – вежливо ответил Али и попытался непринужденно улыбнуться, хотя страх сковал ему челюсть. Он вспомнил Моисея Бен Леви, одного богатого купца-еврея.
Около года назад Моисей нежданно-негаданно умер после праздничной трапезы у эмира, устроенной в его честь. Поговаривали, что Нух II не простил еврею того, что его лошади показали на скачках лучшие результаты и пришли к финишу первыми. Рассказывали, что во время трапезы Моисей жаловался на странный вкус одного специально приготовленного для него блюда. Это были, конечно, всего лишь слухи, ничем не подтвержденные. Может быть, Нух II и не имел никакого отношения к смерти еврея. Моисею шел уже шестой десяток, и у него было слабое сердце. Но почему в голову Али пришла именно эта злосчастная история?
– Премного благодарен за ваше приглашение, – продолжал Али, стараясь, чтобы его голос не дрожал. – Для меня честь – принять участие в этом праздничном ужине.
Нух II громко рассмеялся.
– Уважаемый друг! Это для меня честь – видеть у себя в гостях великого целителя! – Он сделал протестующее движение рукой. – Никаких возражений! Я знаю, о чем говорю. Только взгляните на мой нос. Без вашего искусства он сросся бы так криво, что я стал бы посмешищем для всех верующих. Нет-нет, вы слишком уж скромны, Али аль-Хусейн. – Нух II так сильно ударил его по плечу, что у того чуть не слетел с головы тюрбан. – Ну, проходите, садитесь. Сегодня вы заслуживаете почетного места.
Эмир представил Али другим гостям, полудюжине мужчин. Среди них были Ахмад аль-Жахркун, великий визирь, и несколько чиновников высокого ранга, к которым лейб-лекарь в разное время приглашался для решения несложных медицинских проблем.
Пока слуга помогал Али снять плащ, хозяин трижды ударил в ладоши. Музыканты заиграли тихую приятную мелодию, и слуги начали вносить на подносах, блюдах и чашах самые изысканные яства. Они ходили между гостями, и каждый мог взять то, что ему нравилось, в любом количестве. Предлагали нежные паштеты с козьим сыром и мясом, маринованные с чесноком овощи, шашлык из мяса ягнят с острым соусом, приправленные специями окорочка цыплят, превосходная на вкус каша из проса, йогурт с огурцами и чесноком, жареных диких уток, еще теплых, прямо из печи, кунжутные лепешки и многое-многое другое. Али с удивлением смотрел на это кулинарное изобилие. Всякий раз, когда слуга предлагал отведать что-либо из чаши или с подноса, ему казалось, что это кушанье самое вкусное из всех, какие он когда-либо пробовал в своей жизни. Он начал завидовать эмиру, имевшему такого талантливого повара. И уже всерьез задумался над тем, что неплохо было бы и ему иметь подобного кулинара. Пожалуй, стоит попросить у эмира в качестве подарка мастера поварского дела такого же высочайшего класса.