Али рассеянно гладил себя по волосам.
– А что я еще должен был сделать? Как я смогу защитить ее?
– Вы найдете ответ на свой вопрос.
Али вздохнул. Как хотелось бы ему разделять уверенность кочевника!
– Не будете ли вы столь любезны оказать мне одну услугу? – В руке Саддина неожиданно появился сапфир удивительной красоты величиной с голубиное яйцо. – Верните ей этот камень завтра утром.
Удивленный Али взял сапфир и стал его рассматривать.
– Это тот самый камень…
Саддин кивнул.
– Его называют глазом Фатимы. Он обладает удивительными свойствами. Придает огромную силу. А сейчас являет собой причину, из-за которой хотят убить Беатриче.
– Это все? – с удивлением спросил Али и взял камень.
Саддин улыбнулся.
– Что-либо другое от меня вы вряд ли бы передали ей. Я прав? – Он открыто смотрел в лицо Али. – Я знаю, что вы ненавидите меня, Али аль-Хусейн. И даже могу понять вас. Если бы я был на вашем месте, то чувствовал бы то же самое. И все-таки… – В глазах его вновь появился насмешливый огонек. – Я бы уже давно вас убил.
Али судорожно сглотнул. Он ни на секунду не сомневался в словах Саддина.
– А что будет с тобой? – спросил он через некоторое время. – Куда ты направишься?
– Этого я пока не знаю. – Он замолчал, задумавшись. – Мы никогда не станем друзьями. И все же я дам вам дружеский совет, Али аль-Хусейн. Не отказывайтесь от задуманного плана и уходите из Бухары. С Беатриче. Через три месяца сюда придет караван. Я уже все подготовил. Они проведут вас, переодетых торговцами шелком, в Багдад. Я пришлю вам посыльного, если все произойдет именно так, как я сказал. – Он улыбнулся. – Пусть это будет моей благодарностью за ваше, хоть и вынужденное, гостеприимство. А теперь оставьте меня, я хочу побыть один.
Саддин поклонился и повернулся к окну.
Несмотря на то что Али внимательно следил за всем происходящим в доме, он так и не заметил, когда и каким образом исчез Саддин. Поднявшись следующим утром в комнату, расположенную в башне, и направив подзорную трубу на городские ворота, он не увидел палаток Саддина.
Там, где всего лишь несколько часов назад находилось целое поселение, зияло огромное пустое место. Али различал даже вытоптанную животными землю. Направляя трубу в разные стороны, он осматривал окрестности. Неожиданно обнаружил длинный караван. Разрешение линз позволяло ему различить далеко за горизонтом лишь маленькие точки. Но он знал: то был Саддин со своими лошадьми и верблюдами, которые несли на спинах целое поселение.
– Можно и мне взглянуть?
Али испуганно вздрогнул, услышав за спиной голос Беатриче.
– Конечно, – ответил он, отойдя в сторону.
Беатриче наклонилась и посмотрела в подзорную трубу. Она долго стояла молча. Ему не было необходимости спрашивать, что она там увидала. Когда она отошла от подзорной трубы, в ее глазах блестели слезы.
– Я это предчувствовала. Когда вчера он прилег ко мне, чтобы успокоить, я уже знала, что больше его не увижу, – тихо произнесла она.
– Я… я… – пролепетал Али.
– Когда он сказал тебе?
– Вчера вечером. – Али вынул камень и протянул ей. – Я обещал передать его тебе. Саддин сказал, что камень должен храниться у тебя.
Беатриче медленно кивнула. По ее щекам полились слезы.
– Я знаю, – тихо произнесла она. – Я знаю.
В полном отчаянии Али размышлял, что он должен делать в этой ситуации. Как ему утешить женщину, плачущую по другому мужчине? Ничего не придумав, он просто положил ей на плечи руки. И был поражен, что Беатриче не отстранилась, а прижалась к нему. Он с нежностью гладил ее по волосам, отливавшим золотом в лучах утреннего солнца. О Аллах! Как любил он эту женщину! Али поймал себя на мысли, что в душе он испытывает к Саддину чувство благодарности.
Когда Ахмад аль-Жахркун ранним утром открыл свое окно, чтобы насыпать своим любимым голубям немного пшена, он с удивлением заметил, что серый голубь вернулся. Нахохлившись, тот сидел рядом с другими голубями, будто и не улетал вовсе, и тихо ворковал. Ахмад едва сдерживал свое любопытство. Вот уже несколько дней он с нетерпением ожидал известия от кочевника и уже начал волноваться, так как с некоторых пор Саддина не было видно ни в его лагере, ни в городе.
Ахмад осторожно взял птицу в руки и снял с его лапки трубочку. Погладил голубя по невзрачному оперению, бросил ему еще немного пшена в знак благодарности и закрыл окно. Сердце в груди билось, как барабан, а руки от волнения дрожали так сильно, что ему с трудом удалось вынуть из трубочки скрученную бумагу. Наверное, Саддин выполнил его задание. Ахмад уже славил Аллаха. Этот кочевник был наглым малым, вечно насмехающимся и иронизирующим над ним, но надежным исполнителем заказов. А то, что Ахмад лишь сейчас, по прошествии довольно долгого времени, получил от него весточку, было, возможно, свидетельством того, что кочевник был занят устранением трупа. Уже совсем скоро камень Фатимы, это бесценное сокровище, окажется у него в руках. И тогда его имя впишут в анналы истории как благодетеля верующих. И даже дети будут знать его, Ахмада аль-Жахркуна, человека, которому удалось объединить разобщенных сыновей Аллаха.
Ахмад с такой поспешностью развернул послание, что чуть не порвал бумагу. Когда он наконец ее расправил перед собой, то изумился. Прошло некоторое время, прежде чем Ахмад понял, что же в сообщении необычного. Он знал Саддина как человека, кратко излагавшего суть дела; послания кочевника редко содержали более двух строчек. Однако это было таким длинным, что едва поместилось в трубочку. Руки Ахмада задрожали сильнее от волнения, охватившего его, так что ему пришлось придерживать листок, лежащий на столе, чтобы прочитать написанное.