В некоторых из этих источников водились весьма неприятные существа под названием угри. Я никогда не задумывался о том, как они там очутились, и не слышал, чтобы кто-либо об этом рассказывал. Мне казалось, что угри там обитали еще со времен сотворения мира Господом. Впрочем, я продемонстрировал полное невежество, так как тогда не догадывался, что угри с моря пробрались в Лагуну, а из нее уже попали в родники. Знай я тогда, что такие нечистые создания плавают по Лагуне, я бы никогда не переходил ее вброд, составил бы о ней совершенно другое мнение и лишился бы многих приятных связанных с ней воспоминаний. Мне никогда не приходило в голову, что между источниками и Лагуной существовала какая-либо связь: в водоеме угри никогда не были заметны, не попадали в сети, хотя в последнее время их там изредка встречали, в том числе и в рыболовных снастях.
Угри были самыми противными существами, которые я когда-либо встречал в юные годы, – длинными, узкими и энергично извивающимися. Я слышал, будто половинки разрезанного угря могут соединиться и превратиться снова в полноценное тело. Из-за этого я смотрел на угрей как на ужасных сказочных чудовищ. Им также было свойственно – и я это видел собственными глазами – обвиваться вокруг ног людей, шагающих рядом с ними или ступающих в родник; снять этих тварей с ноги было непросто. Я также слышал истории про то, что угри могли, извиваясь, свернуть человеку ногу. А один знающий хуторянин, много где побывавший и много чего повидавший, рассказывал мне, что угри иногда встают на хвост и таким образом под покровом ночи перемещаются между источниками, порой на длинные расстояния. Наткнуться на них в ночной тьме было бы не очень приятно.
В Сюдюрсвейте считали, что существует три вида угрей – тресковые, змеевидные и электрические. Тресковые угри были не такими гадкими, как остальные. Змеевидные угри жили под землей и, выползая из нее, могли обвиться вокруг твоей ноги – например, когда ты ходишь по болоту. Понятно поэтому, что они были крайне отвратительны. Электрические угри, как и молнии, содержали электричество и могли убить человека, ударив его током в ногу. Ходили слухи, будто как-то раз такой угорь убил человека, переходившего вброд Лагуну в Хестгерди, и тот упал замертво. Но в юные годы я был настолько невосприимчив к смертельным опасностям, что это ужасное происшествие никоим образом не заставило меня поверить, будто в Лагуне Брейдабольсстадюра тоже могли водиться электрические угри.
Однако после того, как я начал косить траву на лугах Стоура-Гюль или Литла-Гюль – их жители Хали использовали для сенокоса, ежегодно чередуя – я с опаской приближался к источникам, зная, что в них водятся угри, и старался в них не наступать. Когда мне приходилось переходить через ручьи, я всегда искал возможность их перепрыгнуть. Если же таковой не было, я, набравшись духу словно берсерк, перебегал водную преграду, будто птица в полете, издавая какой-нибудь древний боевой клич, например: «Быстро же я тебя перебежал, чертова ты дрянь!»
Над дорогой возвышались прорезанные лощинами холмы, которые образовались в результате оползней, веками сходивших с гор во время дождей. Некоторые холмы были очень древними, заросшими травой, – их облик ничем не напоминал об оползнях. Другие были помоложе, покрытые только мхом. Некоторые оползни были совсем молодыми, на них вообще не было никакой растительности.
В этих местах все имело свои названия, которые пробуждали мысли и чувства. За каждым таилась какая-то история, чаще всего давно забытая. Эти имена вызывали одинаковый интерес и когда ты начинал о них думать, и когда заканчивал, не получив ответа.
Например, красивая полянка, достигавшая подножия горы, носила имя Гвёндар-Торва (Полянка Гвёндюра). Я часто размышлял об этом названии. Кто был этот Гвёндюр и почему полянку назвали в его честь? Наверняка за этим стоит какая-то история. Но ее никто не знал – тот Гвёндюр теперь совершенно забыт, лишь его имя осталось жить в названии.
К востоку и вниз от Гвёндар-Торвы на склоне горы была поросшая травой теплая лощина Боргар-Кваммюр (Лощина Овчарни). Она получила свое имя от круглого загона, построенного неизвестно когда на ее западной оконечности чуть выше дороги. Я часто там останавливался, если в этом месте пролегал мой путь, рассматривал покинутую овчарню, долго о ней размышляя. Мне она казалась сооружением, имевшим мужской характер, хотя и подряхлевшим, начавшим разваливаться. Из стен овчарни уже выпало несколько камней, бесцельно лежавших в траве, которой обросли развалины. Кто поставил эти камни? Как звали этих людей? Когда они жили? Как выглядели? О чем беседовали во время постройки загона? Может, о каких-то важных жизненных истинах, которые теперь забыты? Возможно, они знали смысл жизни, который сейчас утерян. Или, вероятно, они разговаривали о падеже овец в Сюдюрсвейте из-за голода весной, либо о том, каков летом будет сенокос? Я пытался выведать это, наблюдая, как камни лежали в стенах: были ли эти каменщики умными людьми и как они могли мыслить? Понять это было трудно, хотя я сразу догадался, что речь шла о толковых строителях. И я часто спрашивал у камней: «Где эти люди сейчас?» Это была главная загадка жизни в Сюдюрсвейте.