Из-за того, что Герди присвоил себе горный пик, возвышающийся над хутором, Хали, как мне кажется, вполне заслуживает того, чтобы объявить права на следующий пик к западу и назвать его Хала-Тиндюр (Пик Хали), благо он находится более или менее прямо над нашим хутором. Но вот кому-то понадобилось назвать его Фоссторвю-Тиндюр (Пик Лужайки у Водопада)! А это – самый высокий пик на скалах. Было бы более чем справедливо – и это совершенно изменило бы отношение к этому чертовому хвосту – если бы пик назвали Хала-Тиндюр. Когда смотришь с Хали, то Фоссторвю-Тиндюр кажется немногим выше, чем Гердис-Тиндюр. Но если выйти на пляж, то Фоссторвю-Тиндюр вырастает, а Гердис-Тиндюр остается таким же. Вот Фоссторвю-Тиндюр вознесся в высоту во всей своей торжественной первозданности и благородстве. Этот пик казался мне похожим на моего отца, когда тот уже умылся и расчесал бороду, но еще не выехал в Каульвафелльсстадюр на собрание по установлению налоговых сборов.
Самое удивительное для скал название было у Квеннаскаула-Тиндюра (Пик Женской Хижины). Он находился неподалеку от юго-западной оконечности Фоссторвю-Тиндюра. Этот огромный утес был отделен от основания гребня глубоким ущельем, по которому, вероятно, можно было пройти. Над гребнем возвышались, словно большой палец и мизинец, два столба. А еще они были похожи на стоячие уши исландской собаки, потерявшей верхнюю половину левого уха в любовном приключении.
Как я слышал, никто не знал, залезал ли кто-либо на эти столбы. Это были отвесные скальные стены, на которых нигде нельзя было поставить ногу – по крайней мере, так они выглядели, если смотреть на них с Хали. Это делало их крайне интересными. Я часто смотрел на эти столбы и, бродя в одиночестве, бормотал: «В древние времена люди были намного сильнее и проворнее, чем нынче, и наверняка гораздо более ловко умели лазить по скалам. Возможно, какой-нибудь богач из Сюдюрсвейта и известный скалолаз залез на один из столбов и спрятал там свои деньги в жестяной коробке, чтобы играть ими после смерти. Люди так иногда делали. И деньги все еще находятся там. Богачу наверняка казалось интересным играть с деньгами на таком высоком столбе на горе. И ему там обеспечено полное спокойствие, никакой опасности, что кто-то подберется и заберет деньги. Богач наверняка уже давно перестал возвращаться с того света.
Исследовал ли кто-нибудь столбы на предмет того, возможно ли на них залезть? Мне в это не верилось. Может, следовало изучить их с северной стороны? Я не видел в этом смысла. Нечасто случалось, что кто-либо выходил на край горы за гребнем. Наверное, вполне можно было бы залезть на столбы с другой стороны, несмотря на то что с юга они кажутся неприступными. Так часто и бывает. Люди говорят: „Здесь никто не пройдет“. А потом оказывается, что это вполне возможно, когда кто-то берет и пробует.
– Сегодня слишком плохая погода для выхода в море, – говорят люди.
А потом приходит старшóй лодки, смелый и знающий моряк, и говорит:
– Думаю, нам нужно попытаться выйти в море.
– Но сегодня неподходящая погода. Поднялся ветер с юго-запада, да еще этот чертов прибой, – отвечали ему другие.
Тогда старшой говорит:
– Мы сегодня ничего не потеряем, даже если сходим на пляж и посмотрим на море.
Тогда все пошли на берег, где простояли некоторое время перед волнующимся морем. Потом спустили лодку на воду и исчезли с ней за гребнем пляжа – больше ничего не было видно, только песок. Но когда солнце уже прошло расстояние в четыре своих диаметра, появилась покачивающаяся на волнах лодка, на которой люди гребли в сторону берега. Значит, все оказалось проще простого и по времени заняло лишь четыре диаметра солнца, а рыбаки, вероятно, получили пятнадцатую долю рыбы каждый.