Однажды я подумал: интересно разузнать, как этот валун становится видимым. И происходит ли это точно в полдень? Для этого следовало сесть на конек бадстовы, чтобы одновременно обозревать камень и успеть правильно определить момент наступления двенадцати часов, причем сделать это в три этапа и очень быстро: увидеть камень, повернуться на юг и рассчитать точное время полудня. Я буду сидеть на северном конце конька – надеюсь, меня там не заметят.
Дело не терпело отлагательств. Но мне пришлось подождать несколько дней, потому что в полдень небо постоянно было затянуто облаками. Я предвкушал нужный момент. Неужели в полдень больше никогда не будет светить солнце?
Наконец наступил день, когда небо было практически безоблачным, и я мог надеяться, что так будет как минимум до обеда. Солнце было на востоке над домом на лугу Стеккатун в Брейдабольс-стадюре. Я непрерывно наблюдал за движением солнца на запад. В какой-то момент показалось, что оно перестало двигаться, – это всегда случалось над тем домом. Я был как на иголках. Мне могут дать какое-нибудь поручение, и если я его не успею выполнить до прохода солнца над полуденным ориентиром, мне, может быть, придется ждать ясной погоды еще много дней. Я совершенно не хотел рисковать и поэтому спрятался в ложбинке Стоура-Лауг. «Тебе не надают поручений, если не будешь мелькать перед глазами людей. Если тебя кто-то позовет, то ты будешь молчать как рыба».
Я спрятался на западной стороне ложбины, расположившись так, чтобы конек бадстовы был поближе к ориентиру, указывающему на юг. Время от времени я осторожно высовывал голову из укрытия, чтобы понять, где сейчас находится солнце. «Черт побери, оно так медленно тащится! Но нет, не буду ругать это божественное светило! Да простит меня Господь! Никогда больше не буду так делать. Солнце уже находится к западу от конюшни Гнедого».
Прошло много времени. Моя голова то и дело показывалась из ложбины. Между этими вылазками я прятался в ней как можно глубже. «Солнце практически не движется, только подошло к востоку от огорода Брейдабольсстадюра».
Прошло еще много времени. Я выглядывал из ложбины с растущим напряжением. «Я сейчас сойду с ума. Я здесь пролежал так долго. Сейчас меня хватятся. Придет отец и скажет: „Почему ты лежишь тут, чертов голодранец? Иди возьми рыбу из кузницы и разложи ее на просушку!“ И тогда полдень будет потерян. Го-ло-дранец! Самое отвратительное слово из тех, что существует, хуже, чем подменыш»[84]. Голова чуть-чуть высунулась из ложбины. Наконец-то солнце пошло на запад, встав над кухней Брейдабольсстадюра.
Я еще подождал несколько минут, пока светило не прошло немного дальше, чтобы время моего сидения на коньке бадстовы было как можно короче: чем короче, тем меньше риск, что кто-то меня увидит.
Но мне также нельзя было пропустить момент, когда камень станет видимым. Возможно, что это случится незадолго до наступления полудня. В этом-то и дело – я это раньше не исследовал. Я полностью высунул голову из ложбины и осмотрелся по сторонам. Никого нет. Теперь пора, по ко́ням – я выскакиваю из ложбины и со всей прыти бегу к дому, тайком забираюсь с северной стороны на заднюю стену бадстовы и тише мыши ползу на конек. Ах, слава Богу! Люди в бадстове ни в коем случае не должны услышать меня на коньке, иначе кто-то выйдет наружу. Если мне поручат какое-нибудь дело, я отвечу: «Сделаю в ближайшее время!». А если мне скажут: «Сделай это немедленно!», то отвечу зло: «Как только, так сразу!». На вопрос: «На что ты уставился?», я скажу в ответ: «Смотрю, не попала ли какая овца в западню». Ведь нет ничего предосудительного в том, чтобы высматривать таких бедолаг; напротив, это продемонстрирует мою заботу о скотине, а обо мне подумают, как о человеке, подающем надежды, и, возможно, даже как о будущем фермере, ровне деду Стейдну.
Я тут же начал смотреть на обвал в Мосаре, где должен был находиться камень. Но там я его не увидел. Я просидел какое-то время, вглядываясь вдаль. А камня как не было, так и нет. «Наверное, это из-за того, что солнце еще стоит недостаточно высоко». Я повернул голову и посмотрел на солнце: «Оно сейчас на западе над восточной половиной спаренного дома в Брейдабольсстадюре. Еще не совсем приблизилось к зениту». Потом я опять повернул голову на север и принялся всматриваться в обвал, стараясь не отводить от него глаз, чтобы не пропустить момент появления камня. «Наверняка будет захватывающее зрелище! Но я пока тот валун не вижу. Что, неужели это может не произойти? А вдруг кто-то из домочадцев выйдет наружу? „Голодранец!“».
«Сейчас, думаю, уже должен наступать полдень». Я повернул голову, бросив взгляд на солнце, а потом на верхний фронтон хутора в Брейда-больсстадюре. «Вот, наверное, началось. Но нет, погоди! Солнце стоит немного к востоку от фронтона». Я резко повернул голову, уставившись на обвал. «Я не могу это пропустить. Все еще не видно валуна. Один вздох, второй вздох, третий вздох… тринадцатый вздох – около минуты. Вот теперь должно начаться». Я мгновенно развернулся, бросив взгляд на солнце, а потом на фасад. «Вот теперь полдень. Но мне нужно рассчитать это точнее. Солнце обманчиво, когда находится так высоко в небе». Я быстро перевожу взгляд на солнце, потом на фронтон, а оттуда опять на солнце, и так много раз. «Мне нужно точно знать, когда наступит полдень. Иначе все это не имеет никакого смысла. Сейчас солнце светит со всей мочи. Ты теперь решило покорчить мне рожи. Ты так не светило в воскресенье, когда мне очень хотелось исследовать середину тени скалистого выступа Фадластакканёв. Ты что, собираешься меня ослепить, дрянь такая? Но нет, нельзя ругать солнце! Боже, прости меня! Я не могу видеть его положение абсолютно точно. Вот сейчас оно находится прямо над фасадом! Нет, к западу! Нет, к востоку! Я того и гляди пропущу, когда валун станет видимым. Если бы у меня были глаза на затылке, как у некоторых людей в древности, то мне не нужно было бы поворачивать эту чертову голову, чтобы точно определить наступление полудня. Я тогда мог бы, не отрываясь, смотреть на обвал передними глазами и одновременно следить за положением солнца глазом на затылке и таким образом установить время полудня и в тот же момент увидеть камень. Но, увы, человек так несовершенен – ему, словно флюгеру, приходится вращать головой туда-сюда и восстанавливать зрение, глядя на фасад бадстовы. Я об этом раньше никогда не думал. Разве люди все еще будут столь же несовершенными, когда море разрушит острова Хродлёйхсэйяр? Ну вот, сейчас действительно полдень. Солнце находится точно над коньком западной части спаренного дома в Брейдабольсстадюре. Сейчас точно полдень».
84
В исландском фольклоре подменышами считались существа, которых нечистые духи клали на место новорожденных, украденных у родителей.