- Ладно, это дело давнее, ты о деле говори.
- Я и говорю. Так чем церковь Криата от Храма Исмины отличается?
- Ладно, а как насчет идолов? Вы же идолов себе делаете и им поклоняетесь!
- Идолов? Ну, а что тогда ваши иконы, фрески, гробницы святых, к которым приносят цветочки?
- Так в чем же разница? - спросил Рокетт.
Мелина задумалась, но вскоре нашла ответ:
- Мы верим в Мир, он сам по себе - храм. Мир - не собственность Богов, с которой они что хотят, то и делают, - стараясь формулировать мысли просто и в то же время точно, продолжала Мелина. Получалось, но не всегда. - А Их проявление, как бы Их тело. Это плод Их дел и мыслей, Их любви. Поэтому все вокруг - горы, реки, моря, леса - свято, ибо сотворено Ими. Наша любовь к Богам выражается в любви к этому Миру и жизни в нем.
- Ну, а тьма, холод, мор? А змеи?
- Они тоже нужны. Каждый из Богов, творя Мир, привнес в него частицу себя, каждый и каждая сделали то, что никто больше сделать не мог. Поэтому наш Мирфэйн так пестр и многогранен. Например, не будь в Мире света - он погрузился бы в вечную ночь и зиму, и все живое бы погибло. Однажды, когда Исмина поссорилась с Аргелдебом, и ее заточил в ледяной чертог Лиангхар… Ах, да! Вы же совсем другие истории учите…
“Да, а она наверняка не читала житие святого Криата Эрхавенского!” - догадался Рокетт. Постепенно он начинал понимать, какая пропасть их разделяет. Тезка последней Верховной жрицы кажется, родилась в другой стране, а то и в другом мире - хоть и говорит по-эрхавенски.
- В то же время, Леруа, - продолжала Мелина. - Необходима и тьма, и холод. Если б не было ночи, когда все остывает, солнце испепелило бы все живое. Было бы невозможно спать, мы бы задыхались от зноя. И то сказать, Рокетт - если не будет ночи, когда будет время для любви? А что касается холода - только благодаря ему мы можем понять, как прекрасно лето. Ну, а про Богов самое главное вам рассказывали - только называли их демонами. Конечно, Маркиан много врал, но правду можно отличить.
- Где ты этому научилась? - спросил наконец Рокетт.
- У вас учат всех сразу в школах. А у нас жрецы отбирают самых лучших, и передают знания непосредственно. Именно так мы хранили память о нашей вере, наших героях и Богах. Такой учитель может учить и остальных - но обязательно должен быть наследник, тот, кто унаследует всю полноту знания, а не его обрывки. В том числе и ту часть знания, которую наставник сочтет слишком опасной, чтобы она распространялась бесконтрольно.
- А если учителя поймают раньше, чем обучение завершится?
- Тогда останутся лишь общедоступные знания, те же, которые наставник хотел передать одному ученику, пропадут. Это наш недостаток, мы действительно многое потеряли таким образом. Но самое главное - уцелело. И я - одна из тех, кому поручено хранить это знание. Спасибо, что помог. Ты сберег не меня, а знания о прошлом. Цена им такова, что моя жизнь - лишь песчинка…
Мелина примолкла. Стало слышно, как скрипят полусгнившие перекрытия над головой, свистит ветер в руинах, шелестит заполонившая ночную улицу крапива. Небо затянули тучи, и тьма стала поистине непроглядной. Двигаться впотьмах, даже если бы Мелина могла ходить, стало вовсе невозможно. Но зажги лучинку, не говоря уж о факеле - и в сплошном море тьмы огонь будет виден со стен. Ну, а там уж не составит труда быстренько выслать в нужном направлении патруль. Но и ждать рассвете - безумие. Даже не в том дело, что в развалинах не найти ни воды, ни еды, дня три, если что, можно обойтись. Но днем с городских стен и башен, опять же, любое движение в руинах будет привлекать внимание. Ну, а поставленные на башнях королевские кулеврины темесцев способны накрыть любой участок Нового города.
Рокетт думал, как выбраться из западни - и не находил выхода. Со всех сторон - стены, через которые не перелезешь, а в воротах стоят темесские дозоры. Темесцам незачем прочесывать город: просто закрыть ворота и подождать недельку. Потому, собственно, тут не задерживались надолго даже разбойники.
- Мелина, - произнес он.
Девушка вздрогнула, приоткрыла глаза - наверное, задремала. В который раз Рокетт удивился. Сколько же кошмаров было в ее жизни, что она, как ни в чем не бывало, засыпает. Впрочем, если вспомнить проповеди отца Маркиана, все становится понятно. Жизнь язычника - танец на лезвии меча.
- Что?
- Скажи, под городом нет… подземелий?
Мелина поняла с ходу.
- Конечно. Больше всего под Храмом и Магистратом. В Старом Городе была канализация, она уже два века не действует, и мы бы там не задохнулись. Но тут, в Новом городе, нет ничего. Единственный выход - добраться до Храма, перелезть через ограду… тем более, что туда надо добраться и по другой причине, - таинственно добавила она.
Глава 3.
Беспросветная ночь кажется бесконечной. Уныло, словно жалуясь на горькую судьбу, завывал в руинах ветер. Других звуков в развалинах не было: здесь не жили даже крысы. Проклятое место, проклятое что Единым-и-Единственным, что людьми. Но мертвенное запустение - еще полбеды. В самый глухой час ночи, когда самые неугомонные уже уснули, а самые трудолюбивые еще не проснулись, затянувшие небо тучи извергли ледяной дождь. Он был недолог, но лучше бы лил до утра. Тучи унес сильный ветер с гор, и к утру лужи помельче покрылись хрупкой хрустальной корочкой.
Мелина спала. Рокетт настоял, чтобы она легла в самом сухом углу развалин, а сам промок до нитки. Под северным ветром зубы выбивали яростную дробь, и каждый порыв пробирал до костей. Он встал - сидеть на полусгнившем, крошащемся бревне было невозможно. Раз заснуть теперь все равно не получится, остается не терять времени даром. То есть выяснить, что происходит вокруг, и, если темесцы их выследили, вовремя унести Мелину.
Осторожно, стараясь двигаться бесшумно, Рокетт выбрался из развалин. Вот когда пригодились вылазки в развалины, за которые пороли, но от которых не могли отучить городскую ребятню. Там, где с непривычки любой сломал бы ноги, он двигался бесшумно и уверенно. Ночью, конечно, он никогда в Новом городе не появлялся, но идти оказалось не намного труднее. Выбравшись на Рыбачий проспект, пронизывавший весь город с севера на юг, Рокетт двинулся назад, в сторону стены Старого города. “Если бы найти в стене пролом!” - мысленно взмолился он. Ведь последний раз в Эрхавене воевали три века назад, притом не столько с внешним врагом, сколько с внутренним. С тех пор укрепления стали никому не нужны, их латали только для того, чтобы завалы не перекрыли ворота, да еще чтобы жизнь не казалась медом контрабандистам, подпольно торгующим со Ствангаром. После того, как развалилась некогда грозная держава Атаргов, а один из кусков со столицей в Эгри даже вошел в Конфедерацию, Эрзавен утратил значение и как пограничная крепость. Унылое захолустье, доживающее свой век - вот чем стал ныне Эрхавен. Соответственно, местами стена должна быть вполне преодолимой.
А еще Рокетт искал воду и еду - или хоть что-то съедобное. Рано или поздно посты снимут, но до тех пор еще надо продержаться. С водой было проще: в брошенных дворах обнаружилась парочка еще не обрушившихся колодцев, между куч битого кирпича журчал кристально чистый ручеек, на худой конец годились и многочисленные лужи. Нет людей - нет и зловонных отбросов. С едой было сложнее: осенью сгодились бы и одичавшие кусты малины, и старая, узловатая рябина, и кусты шиповника, через которые пришлось продираться, кое-где в теплой сырости подвалов. Увы, ранней весной ничем так просто не полакомишься. Пару раз попадались и обитаемые дома - по крайней мере в провалах окон плясали отблески пламени, а по улицам разносился аромат жарящейся рыбы. Едва ощутимый, но проголодавшемуся за ночь Рокетту хватило. Но он и не подумал заглянуть на огонек: разве будет жить нормальный человек среди бескрайних руин, кладбищенской тишины и запустения? Тут мог быть контрабандист, работорговец, горец-бандит, ведьма, какими усиленно пугает паству отец Маркиан… да хотя бы те же язычники. Все они очень не заинтересованы в том, чтобы их обнаружили. И потому ничего хорошего обнаружившему не светит. Хорошо, если просто пристрелят.