— Возможно. Но ведь потом… вы могли вернуть все назад и потребовать собственные земли. Хоббеи в таком случае ничего не смогли бы поделать.
Девушка покачала головой:
— К этому времени я уже слишком долго пробыла Хью. Начался бы скандал. И что может сделать обезображенная юная женщина, даже богатая… Куда меньше мужчины. И потом, мне так хотелось стать солдатом. — Она безрадостно усмехнулась. — Хотелось бы знать, что я вообще такое? Быть может, что-то, еще неведомое миру.
Я не знал, что ей ответить. Мы помолчали несколько мгновений, и, наконец, Эмма произнесла:
— Я слышала, что они отказались от попыток поднять «Мэри-Роз». Мачты обрушились, и корабль погрузился в ил. Вместе с останками всех этих людей, упокой, Господи, их души…
Оба мы смолкли. Затем я спросил:
— Что вы намереваетесь делать? Как я уже не раз говорил, вы вольны поступать с собственной жизнью как пожелаете. Я добивался для вас именно этого права. Сиротский суд разрешил мне хранить все ваши деньги, и я буду хранить их три года, но вы получите все, что вам угодно, только скажите. Я не предъявляю никаких прав на эти деньги, они ваши. Видит бог, вы заслужили их своей жизнью! Я поместил их в старую золотую монету, не подверженную этой бесконечной порче денег.
Моя подопечная покачала головой:
— Не знаю, мастер Шардлейк. Мне нравится сидеть у себя дома. Видите ли, сперва я думала, что в городе мне будет труднее сойти за мальчишку. Но здесь никто не смотрит на тебя дважды, здесь легче смешаться с толпой. И, кстати, спасибо за те деньги, которые вы прислали мне на покупку книг!
— Теперь вы можете позволить себе любую покупку. Вы богаты.
— Однако я по-прежнему не знаю, кто я и что представляю собой. И я не хочу становиться женщиной, покорным и услужливым созданием… не хочу носить эти неудобные платья!
— Вам надо познакомиться с женой Барака Тамасин. Никто не посмеет назвать ее услужливой! А кроме того, богатая женщина вполне может быть независимой.
Мисс Кертис вздохнула и отвернулась:
— В моем доме снимает комнату один парень, иногда мы с ним вечером выпиваем. Он мне нравится. Его зовут Бернардом. — Чуть покраснев, отчего оспины на ее лице побледнели, она добавила: — Но я боюсь, что однажды он обо всем догадается, как Сэм Фиверйир. Любовь, — с горечью произнесла девушка, — очень опасная штука!
— Эмма, я понимаю, что вам теперь будет сложно перейти в дамский образ. Но я подумал, что жена Джека может помочь вам, научить вас вести себя как положено женщине и одеваться должным образом. Ей можно рассказать всю вашу историю, и она понравится вам, я в этом не сомневаюсь.
— Но разве сейчас она не занята новорожденным?
— Занята, но она будет рада помочь вам…
Кертис покачала головой:
— Сама мысль о том, чтобы учиться тому, как стать другой, для меня сейчас непереносима. Только не это! Как бы ни была добра и ласкова ваша Тамасин, такая учеба вернет в моей памяти те дни, когда Хоббей и Фальстоу заставляли меня учиться изображать Хью. A снова надев юбку, я вспомню о той безнадежности и беспомощности, которые пережила после смерти брата.
— Но теперь у вас есть деньги…
— Едва ли я смогу сделать это, даже если бы захотела. — Девушка глубоко вздохнула. — Мастер Шардлейк, я подумываю о том, чтобы отправиться на континент, быть может, в Нидерланды, подальше от Англии. Возможно, даже попробовать поступить в какой-нибудь из университетов. После всего пережитого я не могу быть солдатом.
— Конечно.
— Понимаете, похоже, что вы оказались правы, и по природе я скорее ученый. Но ведь женщин-ученых не существует, так ведь?
— Есть женщины образованные. Вот, сама королева написала книгу, a леди Елизавета…
Эмма энергично тряхнула головой:
— Они имеют право на это как особы королевской крови.
— Вы пытаетесь убежать от своих чувств к юному Бернарду? — догадался я.
Лицо моей собеседницы напряглось, оспины на нем словно бы шевельнулись:
— Мне нужно время, мастер Шардлейк. И какое-то занятие. Вы отпустите меня за рубеж?
— Ваша жизнь принадлежит вам, а я и так слишком часто вмешивался в людские судьбы. Я помогу вам в любое время. Но вам придется поддерживать со мной связь.
Девушка встала со скамьи:
— Тогда я найду себе корабль до Фландрии. И буду писать вам оттуда. Чтобы вы знали, как обстоят мои дела.
— Так, значит, вы уезжаете?
— Да. — Эмма протянула мне ладонь с длинными пальцами.
— Эмма, я еще ни разу не заговаривал с вами об этом. Вы по-прежнему носите каменное сердце? — задал я ей еще один вопрос.
Она посмотрела на меня таким теплым взглядом, какого я еще не видел в ее глазах, а потом качнула головой:
— Нет. Я забросила его в Темзу. Оно было частью моей прежней жизни у Хоббеев. Теперь я ношу крест, который вы забрали из Хойленда и отдали мне в августе.
Я улыбнулся:
— Хорошо.
— Мне хотелось бы поблагодарить еще эту добрую старую леди за то, что она и ее бедный Майкл сделали для меня… — добавила мисс Кертис, и голос ее осекся.
— Явиться к ней в таком виде? Не надо, — возразил я ей. — Я уже известил ее о том, что Хью больше ничего не угрожает.
— Благодарю вас за все, мастер Шардлейк. Но теперь я встала на собственный путь. Посмотрим, куда он приведет меня.
Я пожал девушке руку. Жесткие мозоли, нажитые ею за годы усердной стрелковой тренировки, уже сходили. А потом я проводил взглядом Эмму Кертис, направившуюся по дорожке твердым шагом молодого джентльмена, одетую в отличный камзол и черную шляпу и коротко стриженную. Мертвые желтые листья кружили вокруг ее башмаков.