Витя не сомневался, что цели у злоумышленников чисто материальные. На подобный вывод его наталкивал психологический портрет основного подозреваемого — испанца де Армеса.
Чекист однозначно пришел к заключению, что раз испанец отправился за золотом на край света и отличился особой жестокостью в борьбе с индейцами, у которых это золото было, значит, единственное, что может привлекать его на Белом озере — жажда наживы. Деньги, золото, что еще?
Но умозаключения — это не более чем умозаключения. Версии. Попробуй явись к князю со словами, что испанец вместе с его любимой женой хотят ограбить усадьбу Белозерских, сославшись в доказательство на книжку, которую он когда-то на службе прочитал, и даже показать не может. Версии должны быть подкреплены фактами.
«Вот фактики мы теперь и начнем собирать, — решил про себя Растопченко. — Цель определена, план работы составлен. Действуйте, Штирлиц. Теперь вы сами себе начальник. А сейчас навестим ляха».
Витя бодро вышел из поварни и увидел Рыбкина, который дремал на солнышке под окном. Услышав, как скрипнула дверь, Леха открыл глаза и вскочил:
— Товарищ майор!
— Ладно, брось, — остановил его Витя. — Вот что, Рыбкин. Ты видел, куда тело убитого пленного отнесли?
— Да за ворота, в лес. Говорят, нехристь он, хоронить не стали, так и бросили там.
— Надо нам его с тобой навестить, посмотреть кое-что, — предложил Витя.
— Так чего на убитого смотреть? — Леха явно не горел желанием выходить за пределы усадьбы.
— Не ной, — одернул его Витя. — Ты на службе теперь, не забывайся. Страж порядка, как водится. Ты думаешь, порядок только на Невском нужен, во время проезда министра МВД? Порядок, он, брат, везде необходим. А тут такие дела открываются… Идем со мной.
Они вышли за ворота усадьбы и прошли к лесу, куда, по словам Рыбкина, оттащили убитого пленного. Но на месте, указанном Лехой, тела не оказалось. Более того, снова отметил к своему несказанному удивлению Растопченко, трава, где, как предполагалось, лежал убитый, даже не была примята, а вокруг — никаких следов и совсем нет крови.
— Ты ничего не спутал? — сглотнув слюну, сдавленным от волнения голосом спросил Рыбкина Витя. — Точно сюда отнесли? Или куда еще?
Рыбкин и сам оторопел:
— Сюда, сюда… Куда же? — пролепетал он, пятясь. — Я же сопровождал, как приказали…
— И где он? — резко спросил Витя, — Встал и домой пошел?
— Не знаю…
Витя наклонился и взял горсть земли в руку, потер пальцами: вовсе и не сухая, вода в ней чувствуется, болотом пахнет. Еще бы — столько озер да рек вокруг, не пустыня. Нет, на такой земле следы должны оставаться. А почему их нет — вот загадка. И посоветоваться не с кем, сам думай.
— Леха, — подозвал он Рыбкина, — ты не психуй, успокойся. Ну, украли труп, чего только не бывает… Ты мне вот что скажи. Ты когда там, на галере прятался, что толком-то видел?
— Ну-у… Ай! — Леха вдруг пронзительно вскрикнул и отскочил от Вити, как ошпаренный. Растопченко быстро оглянулся вокруг, потом опустил глаза и с безотчетным ужасом отступил назад — прямо у его ног в траве показалась треугольная голова черного пифона, увенчанная серебристым сиянием, а хвост его тянулся откуда-то из-под корней дерева.
Не обращая внимания на людей, пифон прополз мимо и серебристой лентой зашуршал в траве. Потом нырнул в норку под оградой. Витя и Леха молча проводили его взглядом. Витя почувствовал, как несколько капель пота скатилось по груди. Черт побери, вот гадюка…
— Товарищ майор, — вдруг донесся до него шепот Рыбкина, — а может, это он его… того… сожрал?
— Кого? — до Вити не сразу дошла версия товарища.
— Ну, змеюка, может, пленного-то и сожрала, — пояснил Рыбкин уже более уверенно. Витя рассмеялся.
— Ты что, Рыбкин, от страха ума лишился? Змея-то, конечно, большая, но ведь не удав, чтоб человека живьем проглотить. Наверняка, мышей тут ловил под корнями. Знаешь, сколько полевок вокруг бегает?
— Вообще, Груша говорит, что он не жалится, — сообщил Рыбкин, — с ним и поиграть можно.
— Ты бы поиграл? — усмехнулся Витя.
— Ну-у… — Рыбкин замялся.
— Я бы ни за что. А ты, Леха, смелый, я погляжу, где не надо, — поддел его Витя, — а где надо, тебя не докличешься. Кстати, — ему вдруг пришла в голову новая мысль, — ты спроси у Груши, чем он питается. Мало ли что… Мышей в разных местах ловить можно, не обязательно там, где убитого человека оставили. Так что ты на галере видал, докладывай, — вернулся Растопченко к делу. — Матросы же на берегу были, и капитан, когда ты там разведкой занимался?
— Да, — подтвердил Рыбкин. — Ну, что там… Палубы, каюты… Все заперто. Стеклянный холл, стекла такие красивые: сине-розовые, зеленые, красные — мозаика, значит. Витиеватые, с завитками, с фигурками стеклянными вокруг, там даже в фигурках этих как будто воздух внутри, пузырьки плавают, если на свет смотреть. Внутри холла — все в бархате, мебель золоченая, столы да кресла, одним словом — антиквариат в натуре, что еще скажешь… — Рыбкин запнулся.
— Ну, а вензелей где-нибудь таких, как мы на кинжале обнаружили, или букв таких отдельно, вырезанных или вылепленных где-нибудь на стенах или перед входом ты не видал?
— Нет, вроде, — пожал плечами Рыбкин, — я ж тогда не знал, не присматривался.
— А людей на галере не было?
— Людей? — изумился Рыбкин. — Вы же сами сказали, Виктор Александрович, что все на берег сошли. Нет, я никого не видел.
— А не слышал ничего подозрительного, — продолжал допытываться Витя, — Ну, например, шагов, каких-нибудь других звуков, разговоров приглушенных… вообще что-нибудь слышал?
— Да ничего, — Леха потер лоб, напрягая память, — только волны плескались у бортов, да корабельный колокол позвякивал при качке. Нет, никого там не было, — решительно заявил он.
— Понятно, — задумчиво произнес Витя. Подтверждений своей версии он пока не находил. — Слушай, Леха, а ты в Мадриде не был?
— Я?! — ужаснулся Рыбкин
— Ты, — подтвердил Витя, — а что ты так пугаешься? Всякое же случается, не посылали вас по обмену опытом? И в Мексике не бывал? А на Канарах?
— Не-е-е, — кисло промямлил бывший сержант российской милиции, — куда нам с нашей зарплатой… Да и с опытом тоже, сами знаете…
— Это я к тому, — пояснил Витя, — что надо бы тебе с испанцем подружиться, в доверие втереться, так сказать. Вот я и думал, может ты с ним про Мадрид или про Канары побалакаешь…
— Так о чем мне с ним говорить? — безнадежно махнул рукой Рыбкин. — разве только про мадридский «Реал» в Кубке УЕФА, про Сантильяну…
— Вот про мадридский «Реал» не надо, — предостерег его Витя, — это лишнее. И про Сантильяну тоже. Лучше воздержаться. Кстати, а ты не знаешь, как там сыграли?
— Откуда?! — Рыбкин остолбенел от изумления.
— Ах, да, — спохватился Растопченко. — Знаешь, о чем я жалею, Леха? О том, что профессор Попов изобрел радио в девятнадцатом, а не в шестнадцатом веке. Сейчас бы мы с тобой футбольчик послушали. А про телек и говорить нечего. Ни новостей тебе, ни спортика… Вот только молись с утра до вечера. Скучно живут. Как ты считаешь?
— Да уж, невесело, — согласился Рыбкин. — Еда невкусная, не солят, чая не пьют, кофе не знают, табака и того нет, бабы толстые…
— Но ты не отчаивайся, друг, — подбодрил его Витя, — считай, что мы здесь выполняем важное ответственное задание, вот об этом и думай.
— А какое у нас задание? — с сомнением поинтересовался Леха.
— Задание у нас всегда одно, — наставительно сообщил Витя, — мошенников отлавливать, мирных граждан защищать. Тебе Иван Иваныч в отделении не объяснял, что ли? Помнишь же: «Если кто-то кое-где у нас порой честно жить не хочет…» Вот за такими элементами мы сейчас с тобой и пойдем.
— Куда? — не понял Рыбкин.
— На берег озера, на рекогносцировку, — сообщил Витя. — Но вы такого не проходили, — усмехнулся он, видя озадаченное лицо сержанта, — наблюдать пойдем, понял? А насчет испанца ты все-таки подумай, как тебе к нему подвалить, чтоб без подозрений. Задание ясно?