- Да, это точно, - соглашался Феникс, - в последнее время стало холоднее, не то, что было раньше, вот помню, лет, эдак, 300-400 было гораздо теплее, и перья у меня отрастали короче, и пух был не таким пушистым. А теперь, посмотри на меня, ни за что не поверишь, что я только что переродился, перья жесткие, как будто специально предназначены для зимы и холода.
- Вот и я говорю, природный инстинкт не обманешь, он знает, что делать. Не зря многие животные на зиму пушистым мехом обрастают или впадают в спячку.
- Но там же холодно, - отнекивался Феникс, - а я только-только переродился, жирок еще не нагулял, замерзну, да и дорогу туда совершенно не знаю.
- Ты только не нервничай, - успокаивал его Крон, - одежду я тебе дам теплую и дорогу верную подскажу, вот смотри.
Открыл толстую тетрадь и начал объяснять:
- Это путевые заметки одного купца, называются «Хождение за три моря». Вот послушай, что он пишет: «Любовь к путешествиям подобна любви к женщине, новые страны, как новые встречи». А ты отказываешься, - наиграно строго бурчал он.
И все-таки Фениксу не нравилась эта затея с Гипербореей, он недовольно мялся, переступая с ноги на ногу.
- Бросай свое упадническое настроение, взбодрись, будешь у нас первопроходцем, можно сказать «пионером».
- Ну, если пионером, - грустно щебетал Феникс, всем своим видом давая понять, что ему не нравиться эта затея.
Крон сочувствующе посмотрел в полное сострадания лицо друга, обнял и молвил:
- Прощай, друг. Да не погубит тебя гиперборейский климат!
Час спустя, когда на востоке занялась нежнейшая, как роза, заря, Феникс ускакал прочь, и плащ за его плечами развевался, будто крылья огромной птицы.
Кампа в Ирии
Темнота ночи постепенно набирает силы, дозорные, затаившись на кордоне, дремали по очереди, не выпуская из рук оружия. Тихо вокруг, ни единый звук не тревожит сумеречный покой, лишь иногда под лапой зверя треснет ветка, или подаст голос ночная птица. Кампа не спит, слушает ночь, вслушиваясь в каждый шорох, несколько раз тишину нарушает непонятный звук, но чутье подсказывает, ничего страшного, дикие варвары шумят иначе. Припав ухом к сырой земле, можно услышать бесчисленное множество насекомых, наполнявших ночь треском, свистом и стрекотанием, все эти едва слышные звуки убаюкивают дремлющий слух. Но спать нельзя, эта тишина обманчива, тихой поступью крадется нарушитель, пытается пробраться через границу, полакомиться гречихой, ячменем, полбой и горохом. Где-то в этих местах варвары Обатала проложили себе тропу и шастают, туда – сюда, объедаются спелыми хлебами, только пойди, сыщи их на таких огромных просторах.
Разгоняя сонную дремоту, Кампа привстала над землей, осмотрелась по сторонам, и ее очам открылась бескрайняя степь, усеянная блестящими искрами светящихся москитов, фосфорицирующих червей, мерцающих светлячков, да вспышек огня от перекликающихся друг с другом сторожевых вышек.
Новости и последние известия в степи передаются быстро, их транслируют при помощи огня и медных зеркал-тарелок. Вот и сейчас, вспышкой огня прорезал ночь яркий свет, за ним еще один, блеснул и погас, блеснул и погас. Это сигналят с дальнего кордона, передают последние вести, и они с быстротой молнии облетают степь от края до края, передаваясь от одной заставы на другую.
- К вам едут гости. К вам едут купцы, - сигналят им дозорные соседней заставы.
На рассвете Кампа увидела караван вьючных животных, неспешно приближавшийся к границе, разбудила спящих подружек, и те вышли встречать гостей.
- Кто такие и куда путь держите? - интересуются девы-воительницы.
- Мы купцы, - отвечал важного вида демонос, в котором Табити без труда узнала посла Феникса, которого не раз видела в столице Ирия городе Гееполе.
- Мы соль везем, поэтому нужно переправиться через речку посуху. Показывайте, где мелкий брод.
- Я покажу, - отвечала Табити, проведя их к броду.
- Вам туда, - указала она рукою вдаль.
Караван неспешно пересек речку и растаял вдали.
- Купцы соль повезли? - интересовалась Кампа у Табити.
- Купцы-то они, купцы, - отвечала девушка. - Только странно все это, одного из них я точно узнала - это Феникс - посол ойКумены.
- Ну и что тут странного? - непонимающе вопрошала Кампа. - Может ему проще с купцами туда добраться.
- Не то странно, что он едет с купцами, странно другое, с чего бы это такой важной птице прикидываться простым купцом.
И снова все стихло, степь продолжала жить своей обычной, размеренной жизнью. Казалось, все вокруг было по-прежнему спокойно, ничто не нарушало тишину, разве только свистел ветер в глазницах пустых черепов, брошенных на обожженный зноем речной песок.
Но эта тишина обманчива, вот на берег реки, поросший густым камышом, вышла саблезубая львица. Ализонки, сжимая в руках свои копья, провожали хищника взглядом. Казалось, протяни руку и можно погладить зверя, только не спешите дергать льва за усы - он еще не издох. Полосатый хищник неспешно ступая по мелководью, лениво рычал, переговариваясь с детенышами, которые с головой зарывшись в кабанью тушу, отедались требухой и мясом. Птицы-падальщики, ожидая своей очереди, восседали тут же, на одиноко стоящем дереве.
В это время какой-то непонятный, едва слышный звук спугнул падальщиков, те с криками «Галь, Галь, Галь», взлетели в небо, оглашая окрестности предостерегающими возгласами. Учуяв опасность, хищник предупреждающе оскалил свои острые, словно меч, клыки, предупреждающе рыкнул.
В степи саблезубый лев не боится никого, но инстинкт самосохранения заставляет это животное думать, прежде всего, о своем потомстве. Втянув носом воздух, принюхался, а затем большими прыжками подскочил к кабаньей туше, вонзил в нее клыки и уволок в заросли камыша. По-детски повизгивая, следом за ним прыгали полосатые котята.
- Что спугнуло зверей?- думали Ализонки, пристально осматривая окрестности, стараясь не пропустить ни одну мелочь, запомнить каждый кустик, каждое деревце.