бо пили заговоренную воду». От всего услышанного захмелелые демоносы тут же протрезвели, опасливо переговариваясь друг с другом, они ждали царственного решения. И не дождались, ибо царица Рея, выслушав сообщение ничего не ответила, закутавшись в голубую шаль, расшитую золотыми нитями, вышла в банкетный зал Мегарон. Телохранители царицы из числа Амазонок выстроились позади нее, осчетинившись мечами и копьями. А она, как ни в чем не бывало, прошествовала к царственному трону, дожидаясь незванных гостей. Ей, как любой девушке, было лестно осознавать, что весь этот сыр-бор устроен в ее честь, ведь не секрет, что многие демоницы спят и грезят во сне. Это из-за меня дерутся женихи, значит любят. Не прошло и несколько минут, как заговорщики, рассеяв горожан и смяв немногочисленное сопротивление стражи, ворвались во дворец. Титан Крон, словно невежда, не признающий нормы приличия, в грязном от крови плаще с оружием в руках прошел по главному проходу. Все, кто были в зале, взирали на вошедшего с чувством глубокого недопонимания, ведь хмельное питье совершенно притупило у них чувство ориентации в пространстве. Отчего многие приняли появление Крона за некую шутку, пусть и нелепую, но вполне уместную по такому случаю. Лишь только стражник, стоявший у входа, попытался преградить ему дорогу. Крон, не раздумывая, вонзил ему в живот свой мечь. Из распоротого живота вывалились внутренности, и тот повалился на пол в лужу крови. Второй стражник так и не успел оказать сопротивления, копье Наннанка вонзолось ему в горло. А Крон, не обращая внимания на гостей и трупы, лежащие в лужах крови, прошествовал к царственному трону, сжимая в руках кремневый серп, будто жнец, собирающийся на жатву. Уран-громовержец сразу же узнал этот древний, священный серп, которым когда-то мать сыра земля Гея перерезала его пуповину, отсоединив небо от земли. Поняв чьими руками свершаються эти злодеяния, ему стало душно. «Откройте дверь» - просил бог, но его голос уже давно утонул в волнах возгласов, ойков и стонов. Все смотрели на Крона, который, сжимая в руках это страшное оружие, неспешно приближался к царственному трону. Царица Рея, стоя на самой верхней ступеньке, сбросила с плечь шаль и кинула ею в Крона, который ее тотчас же поймал, прижал к груди, как редкую драгоценность. Неспешно поднявшись по ступеням к трону царицы, молвил с почтительным поклоном: «Я буду считать эту шаль твоим приданным на нашей свадьбе. Отныне ты - моя госпожа, а я - твой раб, и даже если ты попросишь мозг из моего черепа, я тотчас же повергну его к твоим стопам, моя царственная супруга». Царица Рея побагровела от его слов и воскликнула: «На твоих устах - мед, а на сердце – отрава. Подари мне свой мозг, это как раз то, чего я желаю». «Все слышали слова царицы» - вскричал Крон, обращаясь к присутствующим. «Она желает меня. Теперь я - ее муж, и пусть свадьба состоится сейчас же.» «Но…» - пыталась что-то возразить царица Рея. Только Крон буквально закрыл ей рот, обращаясь к присутствующим. В дни, когда наша многострадальная ойКумена гибнет на ваших глазах, а ее народы рассеяны по всей земле и не видят света божьего за тучами холодного мрака, вам нужен правитель, умудренный знаниями и опытом, доблестный военначальник, и вождь армии. Демоносы слушали речь Крона очень внимательно, даже не пытаясь возражать, ибо вооруженные до зубов головорезы Акусматики не оставили им иного выбора. А Крон и не ждал возражений, обрушив на головы благодарных слушателей целый сонм убедительных аргументов. «Вам нужен правитель, пригодный и подходящий для того, чтобы в мирное время управлять страной, дабы народы прибывали в довольствии, согласии, повиновении, добронравии и благочинии. Вам нужен правитель, который примерною своею жизнью, красноречием, благочестивым увещеванием в короткий срок и без кровопролития сумел бы отвоевать нашу священную землю у Арийских орд, а самих людей вернул к их изначальному предназначению, обратив в рабов». Надо отметить, что последняя реплика была не очень убедительной, ибо некоторые демоносы заволновались, начали выкрикивать кроткие выпады вроде «Видали мы таких полководцев, вспомни как ты драпал от этих рабов и Скифера-зверя». Тогда Крону пришлось оправдыватся. «А кто, скажите, положа руку на сердце, учредил законы времени, разве не Я? Разве не Я укрепил науку? Разве не Я способствовал развитию торговли и заложил основы права и законности, а также воздвиг временные устои жизни?» - Крон говорил и говорил так красноречиво и проникновенно, что большинство слушателей было на его стороне, ибо им больше улыбалась мысль иметь царем Крона, чем мягкотелую царицу Рею. Пусть лучше Крон будет на правах ее мужа править страной, ведь он и впрямь величайший и мудрейший из титанов. Из него выйдет правитель рассудительный и расчетливый, да и его право наследования неоспоримо, ведь он сын славного отца Урана, кому же если не ему править страною. Вняв гласу разума, они всецело поддались новой идее, ими неприменно должен править Крон и только он. А Крон все это время говорил, не останавливаясь, он в общих чертах обрисовал им силуеты призрачного счастья и мнимого благополучия, отчего те пришли в восторг и иступление. При каждом новом услышанном слове они в друг начали вскакивать со своих мест, хлопали в ладоши, высказывая свой восторг, а самые бойкие из них устремились к возвышению, на котором стоял оратор, и протягивали к нему свои руки, стараясь прикоснутся до краев его одежды. Всякий норовил быть первым, и удержать их небыло никакой возможности, таковы уж бараньи повадки, куда один - туда и все. Пришлось Акусматикам палками и древком от копий востановить порядок в зале, быстро усадив возбужденных гостей по своим местам. Когда в зале воцарился порядок, Крон обратился к своему отцу, громовержцу Урану с такой речю: «Мой добрейший отец, я всецело отдаюсь на Вашу волю, и подчиняюсь Вашей божественной власти. Лучше мне огорчить Вас, невольно умерев у Ваших ног, чем против Вашей воли вступить в брак, поскольку наши законы не дозволяют детям женится без воли родителей, согласия и одобрения своих отцов, матерей и ближайших родствеников. Законодатели все как один лишают своих детей этого права, и передают это право на усмотрение родителей. Я готов заплатить за невесту Рею огромный выкуп златом, серебром и драгоценными каменьями, совершив брак по-древнему обряду Асура. О таком браке в наших законах говорится. Если жених платит деньги за свою невесту по-своему состоянию и затем женится на ней, то этот брак называется обрядом Асура. Моя мать, богиня Гея, благословила меня на этот брачный союз. Моя сестра Рея, с которой мы воспитывались одной грудью, и которую я люблю сильнее всего на свете, только что дала свое согласие. Осталось дело за малым, благослови нас, и мы закатим свадебный пир на всю ойКумену». Уран, все это время молчавший, тяжело вздохнул и молвил: «Ты уже взрослый, сын мой, но по-прежнему глуп. Если ты начал вспоминать законы, то почему забыл закон гласящий: «Сын принадлежит тому, от чьего семени он родился»?. Так вот, я вижу, что ты зазнался, ибо не обладаешь теми добродетелями, имя которым мудрость и разум, а остался все тем же мальчишкой, нуждающимся в наставлении». «В чем я не прав, обьясни отец», просил титан Крон. «Обьясни, обьясни» - просят возбужденные гости. «Я бы не хотел вам напоминать печальную историю головастика Шкрека, но вижу все же прийдется это сделать» - молвил бывший царь Уран. «Все вы конечно хорошо помните жабьего царя Демуза и его жену Ряпуху, помните или нет?» - выспрашивал он у демоносов. «Помним, как же можно не помнить жабьего царя Демуза и его жену Ряпуху, знатные были демоносы болотного царства». «Так вот» - продолжал Уран. «Когда умер жабьий царь, а за ним скоропостижно скончалась его жена Ряпуха, похоронили их жабы со всеми полагающимися почестями и призадумались, как же им жить дальше. Сошлись на совет все знатные жабьи старцы и стали кумкать, решать кого бы избрать своим царем. Много было желающих на пустующий трон, вот и пересорились все жабы, чуть дело не дошло до смуты. Так ни о чем и не договорившись, решили обратиться к жрецу, ибо его слово было для них законом. Что им наворожил жрец, никто толком не знает, только выпало быть царем одному маленькому, несмышленному в своих суждениях, и скоропалительному в поступках, головастику Шкреку. Жабы очень удивились этому диву, но больше всех сам будущий царь. Только взявшись за дело, жабы решили довести задуманое до конца, решили короновать головастика Шкрека ровно через семь дней. Решив, что дело сладилось, довольные жабы попрыгали по своим болотам - и делу конец» - молвил Уран и замолчал… «А что же царевич Шкрек?» - спросил Крон, который совершенно не знал этой истории, и ему не терпелось узнать, чем все закончилось. «А головастику неожиданный успех так заморочил голову» - молвил Уран, с укором посмотрев в сторону сына. «До этого времени ни одна уважающая себя жаба его не замечала, а теперь каждый здоровается, подлащивается к нему. Окрыленный успехом, головастик решил на протяжении всех этих семи дней, что остались до коронации, устроить веселое гуляние, пригласил на празднество всех своих новых друзей, и устроил пир на весь мир. Такого празднества еще не знал весь жабий свет, лучшие из лучших барабанщики, танцовщицы и музыканты развлекали гостей, а какой там был банкет, какие там были биточки из комариков, зажареных на пальмовом масле, просто пальчики оближешь. А сколько мохнатой живности: мотыльков, стрекоз, одутлов, мух да оводов - они забили, чтобы накормить гостей, просто уму непостижимо. А еще на дворе стоял огромный чан с пьянящим соком из желтых одуванчиков, и все пили из него пока в них влезало, танцевали и веселились, а головастик Шкрек больше всех. В песнях и плясках прошло шесть дней, и он расхвастался до того, что начал болтать, что станцует лучше самого знаменитого танцора, сказав так: «Шкрек взялся за дело». Жабы ему в ладоши хлопают, подбадривают, а он еще сильнее танцует, прыгает и так и сяк, предполагая, что он - самый лучший танцор во всем жабьем царстве. А по правде говоря, был он совсем не танцор, ему все время что-то мешало, по этой причине он часто спотыкался и падал. Прыгал он так, прыгал он сяк, пока со всего размаха не упал в помойную яму да и поламал себе лапки, слишком тоненькие они у него были. Вытащили его из помойки, отнесли домой и положили в кровать. Лежит головастик, все его тело болит, но больше всего голова и хвост. На седьмой день должна была состоятся коронация, да не состоялась. Даже у жаб существует закон, за которым жабы с видимыми увечиями то ли тела, то ли разума, не могут быть царем. Так и не одел он корону, досталась она более мудрому». Долгая пауза немой сценой прокатилась по залу Мегарону. Многие понимали, к чему клонит старик-громовержец, но вот к чему именно для них оставалось загадкой. «На что ты намекаешь?» - вскипел Крон. «Ты думаешь, если я хромаю, значит и душа у меня худая, прогнившая насквозь?» - с вызовом обратился он к отцу. Только Уран остановил его жестом. «Я о тебе еще ничего не сказал. Но теперь слушай и ты, дрожайший мой сын. Благодарю тебя, что ты оказал нам честь явиться сюда и развлекать нас своими хвалебными речами. Но если бы ты слышал себя со стороны, то узнал, насколько режут слух твои слащавые увещевания. К тому же еще час назад мне докладывали, что ты болен, тебя бъет озноб от пучи, кручи, млечи и трясучи. Если это так, тогда иди лечись, ведь кремневый серп в твоей руке совсем не похож на лекарство». «Не ожидал я от тебя, отец, таких обидных слов» - вырвалось изо рта у Крона, который так и скрипел зубами от обиды. «Ты, наверное, ждал, что тут тебя угостят медовым пряником» - остановил его Уран, «твое признание в любьви к царице Рее больше похоже на приговор, на угрозу». «Э-э-э» - мямлил Крон, пытаясь отыскать нужные слова. Только Уран уже не слушал его, он обратился ко всем присутствующим в зале с такой речью. «Закон справедливости исключений и скидок не дает ни кому, даже богам не допускает поблажек. Как сам ты поступил с другими, так, будь уверен, поступят и с тобой, - это закон небес. Как я могу позволить тому, кто на словах прикрывается медом поэзии, обещает всяческие блага, а в душе своей - грубый, наглый, заживо сгнивший полудемон–полутруп, на струпе струп, покрытый паршой и проказой, который хочет силой овладеть страной, но никак не сердцем моей дочери, и сделать ее нещастной. Нет тебе моего согласия!» -метнул Уран в его сторону гром и молнию, и прокричал: «Убирайся прочь! Иди отсюда, козлище! Излечи свою черную душу!» Крон просто рот открыл от удивления. А отец посыпал его не горохом, не полбой, а тяжелыми словами укоризны. «Ты клялся, что из всех существ тобою любимых, сильнее любишь ту, что воспитывалась с тобой одной грудью. Я не верю этому! больше всех на свете ты любишь самого себя. Убирайся прочь! Не будет тебе моего благословения. Рея выйдет замуж по обычаю Сваямвари – сама изберет себе мужа, это мое последнее слово». Прийдя в себя Крон нашелся чем ответить. «Видит бог, мне все это слышать очень больно», при этом его лицо пылало гневом, глаза сверкали странным, стекляным блеском, а голос перешел на срывающийся крик. «До каких пор меня будут наставлять эти дряхлые черепа! Эти ученые старцы!» - брызгал он слюной. «Мне в обед тыща лет, а мне все еще не дают вздохнуть свободно. И все же я надеюсь, что голос разума снизойдет в Ваши заплесневелые мозги, отец. А насчет моей любьви, я отвечю так. Не смейте касаться своими грязными лапами моих искренних чувств, я даже на миг не могу себе представить, что разлюблю когда-нибудь свою сестру, и даже если ее красота поблекнет, то и тогда я не смог бы ее разлюбить». С каждой минутой страсти накалялись, вот-вот должна была произойти развязка. «Ты чужд любьви» - вскричал Уран, «твое сердце из метала, который не растопит даже жаркое горнило огня. Убирайся отсюда кривоногий черный козел! Иначе я прикажу схватить и лишить тебя жизни, своими руками низвергну тебя в бездну Тартарары». При этих словах Уран поднялся с места и двинулся на сына, грозно размахивая своим царственным жезлом. Еще миг, еще один взмах - и он разнесет ему голову. Поняв, что дело приняло нешуточный оборот, Крон попятился к выходу, на ходу выкрикивая команды своим ученикам-Акусматикам. «Хватайте его! Держите! Вяжите!» А Уран, размахивая жезлом, преследовал его, но пробежать смог всего несколько шагов, кто-то бросился под ноги, сбив его на мраморный пол. С горохотом опало на мраморный пол тело бога, несколько Акусматиков, словно плети, повисли над распростертым божичем, крутили его веревками по рукам и ногам. Крон в начале бросился бежать, а затем, сообразив, что Уран свергнут на пол, снова обрел мужество и, подскочив к отцу, пытался сорвать с его головы Урий – змеиную, трех-головую корону. А та за многие тысячелетия буквально вросла в кости черепа и никак не хотела отрыватся. Тогда Крон занес над отцом свой окровавленый серп, пытаясь срубить Урий, украшавший переносицу царя. Он бил ожесточенно, сначала по одной из змеиных голов, затем рубил вторую, только все было тсчетно. Серп, высекая искры, отскакивал от короны, не причиняя никакого вреда. Смех громовержца, будто раскат грома, прозвучал в этом замкнутом пространстве зала Мегарон. «Услыште меня небесные Сварожичи, - прокричал Уран хрипя горлом, знаетели вы, что эти демоносы, созданые из глаза моего, замыслили против меня злые дела? Да будет проклята рука, поднявшаяся на отца.» Он высвободил руку и, сорвав с головы одну из трех Уриев, швырнул свое божественное око в толпу сгрудившихся Акусматиков. Божественное око Урий ударило ученика Гора в голову и пристало к его голове. Сколько он не пытался его сорвать, ничего у него не выходило, теперь Гор мог по праву щитатся великим царем. Крон же, не ожидавший такого поворота событий, просто оторопел. «Пусть моя корона не достанется тебе, злодей!» - вскричал Уран, срывая с головы второй божественный Урий и снова бросил им в толпу смутьянов. И о чудо, Урий снова прилип к голове Гора, теперь у него власти было больше чем у всех остальных демоносов ойКумены. Ужаснувшись, Крон отскочил в сторону и скорчил такую отвратительную рожицу, от которой Уран буквально залился громким смехом, потрясая своды дворца. «Что, недоносок, не досталась тебе корона» - кричал он ему, «так знай же, что и третья Ура тебе не достанется». Уран поднес руку к своей голове, чтобы сорвать последнее божественное око из царской короны. И в этот миг Крон, словно очнувшись от оцепенения, сделал шаг. Гнев затмил его рассудок. Трудно боротся с гневом, чего он захочет ради того, не пожалеет жизни, ни своей ни чужой. Для гнева нет разницы, что жизнь, что смерть, юность, старость - все едино. Крон бросился к отцу, занеся над его головою остро отточеный серп, и прокричал: «Обезглавлю тебя, глупый старец!» Древний кремень серпа, на которм запеклась первородная кровь земли и неба, со свистом рассек воздух. Всю свою силу вложил он в этот ч