— Но я должен поставить в известность наше посольство.
— Да. Но больше никого. У нас о поездке знают пять человек. И ещё пять солдат.
— И ещё Муй.
— Он проверенный человек.
— А солдаты?
Сомарин улыбается.
— Служба безопасности. Месьё Ига, это очень опасное предприятие.
— Ты предпочёл бы не ехать, мой друг?
— Мы одна команда, — говорит Сомарин, улыбаясь и пряча грустный взгляд.
Моя любимая непроницаемая Азия. Люди здесь умеют скрывать свои эмоции. Умеют улыбаться, когда хочется плакать.
Глава вторая
«В моей смерти прошу винить Игоря Т.»
В кабинете посла собралась ревтройка. Сам Моторин, резидент К.Н. и парторг Опятов. Свалившееся в октябре на нашу голову редкое ничтожество.
— Итак, вы всё же настояли на поездке.
Моторин смотрит на меня с нескрываемой досадой. У К.Н. застенчивая улыбка человека, который через минуту всадит нож тебе в бок. Опятов рвётся с поводка как верный Руслан.
— У меня задание Председателя Гостелерадио.
— А у нас полномочия его отменить. Вы хоть понимаете, во что ввязались?
Я молчу. Сейчас лучше всего молчать.
— Нет, вы решительно ничего не поняли. Пишите расписку!
— О чем?
— О том, что вы предупреждены посольством о возможных последствиях этой поездки и берёте на себя ответственность за возможные последствия.
«В моей смерти прошу винить Игоря Т.» Забавная перспектива!
Понимаю, что отношения с послом испорчены окончательно и бесповоротно. Пишу заявление на имя Моторина О.В. — чрезвычайного и полномочного. Трубин пишет такую же бумагу. О чём он сейчас думает? Павлик почище любого азиата умеет скрывать свои эмоции.
Мы засиделись до позднего вечера. Балагурили. Что-то пили. Слушали шведский квартет «АББА». Потом Паша и Алёна ушли к себе. Я курил, смотрел на звёзды и думал о том, что завтра мы поедем в самое длинное и долгое путешествие. Может быть, последнее…
Самое трудное было объясниться с Мышкой.
— Здесь три тысячи долларов. Наша касса. За них отвечаю я. И никто больше. Ни для кого больше этих денег нет, кроме тебя и Алёны.
— И думать не смей, — говорит Мышка. — Подумаешь, путешествие! А может, возьмёшь меня с собой. Я так хочу взглянуть на Ангкор.
— Невозможно. В машине просто нет места. А деньги сохрани. И давай не будем ни о чём говорить.
Крысы носятся по двору как мустанги. Как они мне осточертели.
Глава третья
Возвращаться — плохая примета
В среду на рассвете, примерно в четыре утра, приехал Муй на канареечной нашей «Ладе» и Сомарин с пятью бойцами из службы безопасности на мидовском «Лендровере». Их юный вид заставил меня усомниться в боевых качествах этих мальчишек. Муй, с которым я поделился этими сомнениями, загадочно улыбнулся. Когда мы отъехали метров на десять от «Лендровера», в котором находились Сомарин и пять бойцов, он сказал, что каждый из этих мальчиков (сет гарсон) уже убил по десятку врагов (лезэнми) и лучше с ними не шутить.
«Самое главное для самурая, находящегося на службе — общаться и заводить друзей только среди тех своих товарищей, которые отважны, верны долгу, умны и влиятельны. Но поскольку таких людей немного, следует среди многих друзей выбрать одного, на которого в случае необходимости можно полностью положиться. В целом самураю нежелательно заводить близких друзей из числа тех, кого он любит и с кем он предпочитает есть, пить и путешествовать. Ибо если он проявит к одному из них расположение и сделает своим другом, полагая, что тот будет весёлым и хорошим спутником, они могут легко повести себя непристойным для самурая образом: относиться друг к другу без должных церемоний, общаться друг с другом слишком фамильярно и ссориться по пустякам. А затем они могут помириться даже без обычных в таком случае слов. Подобное предосудительное отсутствие достоинства лишь доказывает, что, хотя внешне некоторые выглядят как самураи, сердца у них как у нищих подёнщиков».