Примерно через час возвращается оператор Трубин. Гвардия к тому времени наелась, успела поковырять палочками в зубах, выкурить по три сигареты, так что от моей непочатой с утра пачки «555» остались рожки да ножки. Их командир, — пацан пацаном, — что-то говорит Сомарину, красноречиво постукивая по циферблату часов, отчего мой славный «смотрящий» переводчик только обескуражено цокает языком. Потом Сомарин смотрит на меня с такой укоризной, словно я нарочно оставил дома эти злосчастные аккумуляторы, а потом послал за ними Пашку, чтобы создать осложнения экспедиции в самом начале пути.
— Я очень сожалею, что так получилось, Сомарин, очень сожалению.
Желание послать Павлика на три русские буквы настолько сильно, что я закуриваю последнюю сигарету и бросаю скомканную пустую пачку на обочину.
— У Пашки жалкий вид. Он понимает, что мы потеряли час, что кто-то в городе видел наш отъезд, что вся эта пресловутая секретность полетела к чертям собачьими.
— Прости, шеф…
— Не надо слов, Паша. Мы и без того по уши в дерьме. С самого утра!
«Высказывать людям свои мнения и исправлять их ошибки очень важно. В этом проявляется сострадание, которое больше всего помогает в вопросах служения. Однако делать это очень трудно. Выявлять хорошие и плохие стороны человека легко и высказывать о них своё мнение тоже легко. Чаще всего люди полагают, что делают другим добро, когда говорят им нелицеприятные вещи. Если после этого к их замечаниям относятся без должного понимания, эти люди думают, что ничем не могут помочь. Это неправильное мнение. Делать так — все равно, что наставлять человека, упрекая его в слабоумии. При этом ты заботишься только о том, чтобы облегчить себе душу.
Прежде чем выразить человеку своё мнение, подумай о том, в состоянии ли он его принять. Для этого вначале нужно поближе сойтись с ним и убедиться, что он доверяет тебе. Похвали хорошие качества человека и используй любой предлог, чтобы поддержать его. Возможно, тебе следует рассказать о своих недостатках, не упоминая его слабые стороны — но так, чтобы он сам задумался о них. Позаботься о том, чтобы он получил твой совет, как получает воду тот, кто изнывает от жажды, и тогда твоё наставление поможет ему исправить ошибки.
Это очень трудно. Если недостаток человека опирается на многолетнюю привычку, скорее всего, совладать с ним тебе не удастся. Я знаю об этом по себе. Быть откровенным со всеми своими знакомыми, указывать другим на их ошибки и всегда помнить о том, чтобы быть полезным своему хозяину — вот что значит проявлять сострадание слуги. Но если ты просто заклеймил человека, как ты можешь ожидать, что он станет от этого лучше?»
(Ямамото Цунэтомо — «Хагакурэ»)
Глава четвертая
****ец отменяется!
Путевой очерк, написанный позднее для журнала «Вокруг света» мой первый редактор Виталий Бабенко, к которому я отношусь с глубочайшей симпатией, переименовал с «Дороги на Ангкор-Ват» на «Возвращение к Ангкор-Вату». Кто туда возвращался, я не очень понял. Но легко согласился с редакторской правкой и со сменой заголовка. Очень уж хотелось появиться на страницах самого престижного в то время журнала путешествий. Сейчас я решил сопоставить два варианта заметок об этой поездке. Первую, из «Вокруг света» — романтическую, парадную. И вторую, ностальгическую, с пыльными подтёками на грязном лице автора.
«Возвращение к Ангкор-Вату» (первый фрагмент)
«Вот уже полгода я мечтал поехать в Ангкор, но все время что-то мешало. У журналистов, работающих в Кампучии, всегда очень много работы и очень мало времени на личные планы. Смотришь, в провинциальном центре открывают новую школу, а в соседней деревне — пхуме — организовали медпункт; в Пномпене у студентов технического института воскресник, на котором ребята расчищают территорию от буйных трав запустения, а на медицинском факультете — первый выпуск. Сегодня у рыбаков на озере Тонлесап началась путина — ранним утром плывешь на длинной узкой пироге от одного заякоренного плота к другому, чтобы снять на пленку трепещущее в неводах серебро, а завтра вышагиваешь по узеньким дамбам среди рисовых чеков и даже пытаешься вместе с крестьянами жать рис, но не успеваешь войти в ритм, потому что время торопит: через три часа ты должен быть на стадионе, где состоится товарищеский футбольный матч между командами Пномпеня и Хошимина…
— Мы сможем выехать в Ангкор послезавтра, — сказал наш гид Сомарин. — Хочу предупредить: это будет не очень-то приятная прогулка — дорога от Кампонгчнанга совершенно разбита. Ехать придется со скоростью километров двадцать в час, не больше. Правда, хорошо, что сейчас январь и не очень жарко.
„Не очень жарко“ означало, что температура воздуха на солнце доходит всего лишь до 35 градусов по Цельсию.
…Был сезон прахока, и воздух пропитался резким запахом перебродившей на солнце рыбешки. Навстречу нам двигались вереницы двуколок, которые тянули меланхоличные буйволы. Крестьяне из деревень, расположенных вдали от реки Тонлесап, везли рис, чтобы обменять его на мелкую рыбешку и тут же, на берегу реки, заняться приготовлением прахока. Повозки небольшие, но на каждой располагалось, как правило, целое семейство.
Прахок — непременная принадлежность кхмерской кухни. Это особым способом приготовленная рыбная масса, которую несколько недель выдерживают на солнце, отчего она приобретает острый вкус, едкий аромат и становится незаменимой приправой к вареному рису. Готовят прахок в январе — феврале, потом хранят в больших глиняных чанах. Запасов обычно хватает на год, а затем — снова в путь-дорогу. К реке…»
(Текст из журнала «Вокруг света»)
— По коням, хлопцы, — говорю я по-русски, и мне кажется, что только мой философический шофёр Муй понял, о чём я говорю.
— Едем? — повторяю уже по-французски.
Сомарин и гвардия загружаются в «Лендровер». Я сажусь рядом с Муем. Пашка устраивается на заднем сидении «Лады» и обиженно сопит. Я молчу.
— Шеф… — начинает Павел…
— Паша, не обижайся, но давай без объяснений. Ну, забыл аккумуляторы. С кем не случается. Вот только возвращаться — плохая примета. Не в Хошимин едем…
Дорога № 1, соединяющая Пномпень с городом Хошимин (Сайгоном), — самая густонаселённая и самая безопасная по всей Кампучии. Остальные проблемны. Та, по которой предстоит ехать нам, особенно во второй день, самая опасная. Но и в первый мы должны приехать в Баттамбанг до наступления сумерек. А не отъехав толком от Пномпеня уже потеряли час. Хотя это не ралли Париж — Дакар, но для нас этот час важнее, чем для пилотов самых престижных авторалли.
Сначала наш эскорт поехал впереди. Но поскольку знаменитый английский внедорожник «Лендровер» пылил нещадно, а глотать красноватую густую пыль у меня не было никакого желания, то я предложил Мую ехать впереди эскорта.
Философический мой драйвер сказал: что, может быть, по-своему я прав. Но лучше бы нам глотать пыль, чем подорваться на мине.
— Если мы подорвемся на мине, они сразу же развернутся и умчатся прочь. Потому что там нас наверняка ждёт засада.
— И всё же, месьё Муй, мы поедем впереди. Я люблю поиграть с судьбой. Поверь, всё будет хорошо!
— Как скажете, патрон, — вздохнул Муй, и мы перестроились. Пашка в это время уже начал сладко посапывать на заднем сидении. Он мог спать всегда и везде, потому что по ночам много раз любил свою молодую жену. Алёнка была отменно хороша. Через несколько лет они развелись. Но это было уже потом в Москве, когда жизнь вернулась в блеклый черно-белый формат.
Внимательный читатель, наверняка, обратил внимание, что в журнальном варианте путевых заметок Трубин не упоминается вовсе. Почему? В то время наши дороги сильно разошлись, но я погрешил против факта не потому, что был на него зол или обижен. Бог ему судья. Просто он как-то не вписался в композицию очерка. Это моя вина. И я исправляю эту ошибку спустя четверть века.