(Текст из журнала «Вокруг света»)
Мы въезжаем в Сиемреап. Где нас никто не ждёт. Улицы пустынны. Это мёртвый город. Точнее полумёртвый. Пномпень худо-бедно оклемался. Сиемреап — туристическая столица Камбоджи, место паломничества ищущих чудес света — скорее мёртв, чем жив. На дворе конец января 1981 года.
Граждане русские туристы, приезжающие сюда на экскурсию из Патайи и заполонившие ныне многочисленные отели Симрипа, как вы его нынче зовете, знаете ли вы, что едва ли не первыми паломниками приблизившихся к святыне кхмеров после свержения полпотовского режима были два журналиста из Гостелерадио СССР. Нет, конечно! И правильно! О нас уже никто не помнит. И не знает. Кроме НАС!
Маленькая площадь перед зданием когда-то фешенебельного отеля. Фонтан посреди этого прежде многолюдного и праздничного пространства мёртв. Здесь вообще метафизический пейзаж, как на полотнах сюрреалиста Кирико.
Умер фонтан, безжизненна площадь, угрюмо здание с заставненными окнами и запертыми дверьми.
Командир моей гвардии — «он ом тре брав» или «пацан без страха и упрёка», колотит в дверь прикладом «АКМ».
И дверь открывается. И появляется…
Нет, не тень отца Гамлета! И не принц печального образа!
Хотя с бутылки тайского вискаря ещё и не такое померещится.
Из полумёртового отеля выходит даже не граф Дракула, а скорее тетка дракулиха. Такая, знаете ли, пиратка с обезьянкой на плече.
Обезьянка эта повергает меня в священный ужас. Мордочка у неё умнейшая, а бакенбарды…
Простите меня, Александр Сергеевич!
Глава девятая
Стирка джинсов по-кхмерски
Смотрительница или смотрящая за единственным тогда в Сиемреапе отелем «Ангкор» мадам Тирит нашему приезду явно не рада. Хотя кхмеры подобно многим жителям Юго-Восточной Азии умеют скрывать свои эмоции, раздражение на её когда-то красивом лице совершенно очевидно. Происходит словесная перепалка между Сомарином, который показывает ей бумаги отдела печати МИД и отдельный мандат за подписью месьё Хун Сена. Но, как я понял, мадам Тирит заявляет, что для неё пномпеньские бумаги не указ! Сомарин откровенно раздосадован.
— Месьё Ига, нам нужно посетить Народно-революционный комитет провинции Сиемреап.
— Что ж. Нужно, так нужно.
«Возвращение к Ангкор-вату» (шестой фрагмент)
«…Когда к чему-то стремишься долгое время, а потом приближаешься к цели, в душе возникает некая пустота, потому что стремление уже утрачено, а постижение еще не наступило. Эта мысль пришла в голову в прохладном холле гостиницы „Ангкор“ в Сиемреапе, куда мы, наконец, добрались, преодолев более четырехсот километров трудной дороги. Из Пномпеня в Сиемреап меньше часа полета, а на машине мы добирались два дня. Самолет летит напрямик над великим озером Тонлесап, а нам, чтобы обогнуть озеро с северо-запада, пришлось сделать огромный крюк. Но, как ни тяжела дорога, если бы мне предложили еще раз отправиться в Ангкор и предоставили право выбора транспорта, я вновь назвал бы автомобиль».
(Текст из журнала «Вокруг света»)
В Народно-революционном комитете, это здесь как местный обком КПСС, выясняем, что отель занят командованием ВНА. В провинции ведётся едва ли не армейская операция; несколько крупных бандформирований «красных кхмеров» перерезали в четырёх местах линии коммуникаций. В засадах погибли десятки вьетнамских бойцов, и теперь все бандиты должны быть ликвидированы. Так что наш приезд явно не ко времени. Какие ещё съёмки, когда вокруг сплошная война в джунглях.
Однако мандат месьё Хун Сена, третьего человека в новой партийно-правительственной иерархии, вынуждает руководство провинции оказать нам гостеприимство.
Мадам Тирит с нескрываемым неудовольствием размещает нас с Пашкой в просторной комнате с двумя широкими кроватями под москитными сетками и минимумом мебели. Зато в номере шелестит лопастями потолочный вентилятор. А из душа льётся мутная и теплая вода. С наслаждением смываем ржавые подтёки красноватой пыли, которая, смешавшись с потом, покрыла коркой наши тела. Достаю из сумки свежую рубашку и застиранные до белесости джинсы. Засовываю в пакет одежду, превратившуюся за два дня дороги в нечто непотребное.
Я не думаю, что, оставив грязную одежду на стуле, найду её на следующее утро выстиранной и выглаженной. Хотя в Пномпене в дни нашей с Пашкой холостяцкой жизни всё именно так и происходило. Когда нас поселили на гостевую виллу, я на следующий день обнаружил исчезновение пары джинсов и трех рубашек, которые были развешаны по спинкам стульев, (гардероба в комнате не было). В тот момент у меня просто не было времени задуматься над фактом исчезновения некоторого количества одежды. Но, когда мы вышли на улицу, чтобы загрузить аппаратуру в «Ладу», я увидел, как мои новенькие джинсы подвергаются «суровой зачистке». Стирка джинсов по-кхмерски — весьма своеобразна. На асфальт выливается ведро воды, просыпается немного стирального порошка, затем на это место раскладываются джинсы, сверху на них выливается ведро воды, просыпается немного стирального порошка, а затем изделие фирмы «Ли» тщательно трётся об шершавое асфальтное покрытие.
После нескольких стиральных процедур новенькие из московской «Берёзки» джинсы «Ли» приобрели сначала обалденный цвет «нэви блю», а затем на них стали появляться такие модные сегодня, но недопустимые в те пуританские времена, прорехи. С рубашками заботливые кхмерские девушки из УПДК обходились бережнее.
«Когда самурай, находящийся на службе, сопровождает своего господина в путешествии, и они прибывают на почтовую станцию, очень важно до заката расспросить местных жителей, отметить все близлежащие холмы, рощи, усыпальницы и храмы и сориентироваться по ним, определить в каком направлении от их жилища находится открытое место и каково состояние дороги. Всё это следует сделать, чтобы, случись ночью пожар или возникни для господина необходимость спасаться, самурай знал бы дорогу и мог повести его. Ибо долг самурая состоит в том, чтобы быть бдительным и внимательным, и всё время думать о том, как сослужить любую возможную службу, для исполнения которой он назначен».
(Юдзан Дайдодзи «Будосёсинсю»)
Глава десятая
Предчувствие Ангкора
В ресторане на первом этаже отеля ужинают вьетнамские офицеры. Точнее у них, по моему разумению, банкет. Мадам Тирит предлагает нам с Павликом более чем скромный ужин за тридцать долларов США.
На тридцать американских долларов в сиемреапской харчевне я от пуза кормлю ужином всю нашу команду числом в десять человек. Потом Муй привозит нас с Пашей в негостеприимный «Ангкор» и уезжает ночевать в какой-то дом, выделенный руководством Народно-революционного комитета для ночлега людям из нашего сопровождения. В холле нас сверлят глазами несколько вьетнамских офицеров. Здесь не любят непрошенных гостей и ненужных свидетелей.