Но в данном случае никакой интимный процесс прерван не был, да и вряд ли он даже начинался. Вслед за стремительно распахнувшейся дверью, уцепившись изнутри за ручку, из гальюна вывалился и звучно брякнулся на палубу матрос Кульков, мой непосредственный подчинённый и в высшей степени разгильдяй. Суматошно барахтаясь, громыхая по палубе коробочкой ПДУ, он панически пучил глаза и как заведённый повторял:
— А я чо? А я ничо! Занято же! Чо ломиться?..
Только сейчас я почувствовал, как вместе с тяжелым духом, который обычно бывает в местах общего пользования, на меня потянуло ещё и табачным дымком.
— Что и следовало доказать! — словно приглашая присутствующих убедиться в чистоте эксперимента, кивает на Кулькова штурман.
— Курил, тварь! А я сижу себе и понять ничего не могу. То ли откуда-то табачищем прёт, то ли это у меня уже галлюцинации начинаются!
Носком ноги штурман тыкает в бок всё ещё копошащегося на полу Кулькова. Тот сдавленно охает и, отряхиваясь, торопливо встаёт.
— Ты, Кульков, что там делал? — в голосе Борисыча звучит скрытая угроза. — Что молчишь? Я тебя спрашиваю!
— Да я ничего… я это… в туалет… — поглядывая то с опаской на штурмана, то с надеждой на меня, пытается объясниться Кульков. Он нервно переступает с ноги на ногу и беспокойно похлопывает себя по правому карману.
— Пи́сал и какал? Да? — помогает ему собраться с мыслями сердобольный штурман.
Кульков с готовностью трясёт головой, и лицо его кривится в идиотской гримасе.
— Я так и думал! — озаряется лучезарной улыбкой Борисыч. — Не снимая штанов и с ПДУ на пузе? Понимаю, с кем не бывает! Снять, наверное, забыл? В штанах срать уже наловчился? Надо же, какой умелый!
Тут глаза Кулькова стали наполняться неподдельным ужасом, он поймал обращённый на себя тяжёлый взгляд старпома. И хотя Горыныч ещё не совсем въехал в обстановку (крики штурмана оторвали его от мыслей о неотвратимости очередного брака по любви), выражение лица старпома уже сделалось таким, что не только у Кулькова, но даже и у меня возникло желание съёжиться, стать маленьким, незаметным и куда-нибудь спрятаться.
Повинуясь инстинкту самосохранения, Кульков предпринял робкую попытку к спасению — сделал непроизвольное движение в сторону гальюна в надежде укрыться там, но от удара ноги дверь с грохотом захлопнулась, отрезав ему единственный путь к отступлению.
Должен сразу пояснить, что курение на подводной лодке категорически запрещено. Это страшное преступление, за которое самым мягким наказанием следовало бы сделать расстрел на месте. Только на современных атомоходах курить можно, но строго в специально отведённых местах. Там для этой цели предусмотрены особые герметичные камеры, где, не подвергая опасности себя и корабль, личный состав может безнаказанно предаваться пороку. На дизелюхах же на курение и на любой открытый огонь наложен безоговорочный и полный запрет. Не буду долго объяснять, почему. Напомню только, что газующая водородом аккумуляторная батарея, размещённые в отсеках тонны регенерации и масса других легковоспламеняющихся материалов — всё это является благодатной почвой для возникновения пожара. Порой достаточно маленькой искорки, чтобы превратить подводную лодку в настоящую доменную печь. Именно поэтому поступку Кулькова невозможно было найти оправдания.
Молча старпом вылез из-за конторки. Вид его был страшен: на лице ходили желваки, брови наехали на переносицу, глаза презрительно щурились, на шее вздулись вены. Едва сдерживая себя, чтобы не накинуться и не разорвать Кулькова на две равные трепыхающиеся половины, Горыныч зловеще прошипел:
— Ах ты, тварь членистоногая! Ты что, угробить нас всех решил? Спички, сигареты, быстро… мне… сюда!!! Сейчас тебе в жопу всё это буду засовывать!!!
— Минёр! Опять твои люди!!! — гневно сверкнув глазами, ещё ржавым ото сна голосом обратился старпом уже ко мне.
Мне было безумно стыдно за своего непутевого подчинённого, единственное, что в свое оправдание я мог сделать, это беспомощно развести руками. Но Горыныч на меня уже не глядел.
Повинуясь приказанию старпома, Кульков полез в правый карман и тут же отдёрнул руку, словно там его подстерегла злющая пчела. Затем он стал суетливо подпрыгивать на месте, часто-часто хлопать себя ладонями по правой стороне и смешно, как-то по-поросячьи, взвизгивать. Тут все явственно почувствовали запах горелой ткани и увидели дымок, поднимающийся от его штанов. Этот идиот успел-таки скрыть следы преступления — засунул горящий бычок в шорты! И вот карман загорелся!