И вот вновь потянулись трудовые будни. На ходу пообедали, затем поужинали — никто нас так и не обнаружил. После вечернего чая подвсплыли на сеанс связи, получили приказ: продолжать барражирование. И всю ночь и весь последующий день ходили в заданном квадрате, наматывая бесконечные мили и часы.
Ещё день… второй, третий… Жизнь по заведённому распорядку: приборка, завтрак, ходовая вахта, обед, занятия по специальности, ужин, опять вахта, вечерний чай… И так — по кругу. Порой уже становится трудно разобрать: ночь наверху или день, завтрак на столе или ужин. Хорошо ещё, что в отсеках висят часы с двадцатичетырёхчасовым циферблатом — когда возникают сомнения, всегда можно посмотреть.
Ещё день на глубине… Тишина и покой. Ощущение, что про нас забыли. Акустик в свои наушники слышит всё что угодно: сухой треск креветок, щебетание дельфинов, тарахтение хунтотовских джонок, шныряющих туда-сюда у нас над головами, но только не шум винтов армады противолодочных кораблей.
Конечно, рано или поздно они нас обнаружат и, несомненно, уничтожат, но, честно говоря, хочется уже, чтобы побыстрее. Прошла только неделя, но мне вся эта канитель стала надоедать. Скука и никакого реального дела. Пару раз на кого-то выходили в атаку, даже вроде потопили, но опять-таки — условно! Штурман рассчитал дистанции, курсы, нарисовал торпедный треугольник — из всего следовало, что мы попали. Командир объявил благодарности отличившимся, приказал выдать по дополнительному стакану вина и по плитке шоколада. Вино выпили, шоколадками закусили, но веселее не стало. Что там творится наверху — неизвестно, ничего не видно и не слышно. В отсеках — духота, сырость и казематный полумрак. Вокруг — одни и те же физиономии, те же вымученные разговоры, предсказуемые вопросы и ответы. Возникает двоякое чувство: с одной стороны, как в прятки в детстве — спрятался, попробуй найди! Состязательный азарт — врёшь, не возьмёшь! И тут же — совсем противоположное: эх, скорей бы вся эта войнушка закончилась, да и на базу, домой, под освежающий душ, в чистую постель и прохладу кондиционера…
Я преклоняюсь перед братьями нашими атомоходчиками. Они таким вот образом, не всплывая, света белого не видя, по три месяца умудряются выживать! Конечно, там и условия соответствующие, но всё же…
Пробовал читать — не идет. То ли от пересыпу, то ли от недостатка кислорода. Мысль не может угнаться за словами, отстает, растекается и уходит куда-то в сторону. Читаю такие вот, например, достаточно актуальные строки Салтыкова-Щедрина: «Сон — великое дело… Сон и водка — вот истинные друзья человечества». Взгляд скользит по странице, в мозгу машинально проговариваются прочитанные, но не осмысленные фразы, выхватываются отдельные слова, а мысли витают где-то далеко:
— Ну да… водка… друг… — апатично соображаю я. — У штурмана через неделю день рождения… У друга… Вернёмся ли к сроку? Водки надо будет купить… А где деньги взять?
И вновь становится грустно — денег взять негде. Но тут же другая, спасительная идея, из известного мультика: «чтобы что-то купить, надо что-то продать». И мозг, оживившись, начинает работать уже на решение конкретной задачи:
— А что я могу ещё продать? Куда, кстати, девались мои шапка и шинель? Давно что-то на глаза не попадались… Шинель можно хорошо толкнуть… Хунтоты с удовольствием берут… Зачем им надо?
— Продать… А в чём потом ходить, когда домой вернёмся?
Мысли опять сталкиваются, натыкаются друг на друга, и нет конца этой круговерти. Я захлопываю книгу и, чтобы развеяться, решаю прогуляться по кораблю.
Глава 3
Прогулка по кораблю
Прогулка началась с шестого отсека. Честно говоря, находясь в седьмом, концевом, трудно было начать её как-то иначе.
Распахнув круглую переборочную дверь в соседний электромоторный отсек, я несколько переусердствовал и чуть было не зашиб ею несколько человек, столпившихся у кормовой переборки перед входом в душевую кабину. В надежде освежиться забортной водой у заветной двери образовалась небольшая очередь. Сквозь шум льющейся воды слышно, как там кто-то фыркает и время от времени по-звериному рычит. На пятидесятиметровой глубине вода за бортом не то чтобы очень прохладная, скорее даже наоборот, но после многочасовой парилки в душном отсеке её упругие струи пышущему жаром телу доставляют поистине неземное наслаждение, от которого не грех и зарычать. Испытать неземное блаженство я тоже никогда не против, поэтому занимаю очередь.