Десятки лет ту жизнь почти не вспоминал. А как увидел однокашника — тут же проявилась картинка.
Что вытворял Белый с финским ножом! По выходным, когда почти все обитатели сваливали из общаги, он демонстрировал атрейский способ. Присутствовали также Шплинт, Корчём, и Тилибом.
Выйдя в длинный коридор, на всякий случай мы стучали в ближайшие двери — не выскочил бы кто часом под нож.
Изюминка заключалась в технике метания. Не только рабочая рука, всё тело в миг броска напоминало змею, а ещё больше — кнут. Роль кнутовища играли ноги, до бедер, а корпус и рука набирали разгон по возрастающей.
— Теоретически, — изрекал Белый, — скорость ножа может быть и звуковой, треть километра в секунду. Но лимитирует рука, точнее, прочность сухожилий. А потому реально — до двухсот метров.
Однажды кто-то спросил: а можно ли увернуться? Белый улыбнулся:
— Один-единственный шансик, пацаны. Следите за его бёдрами. Важно уловить начало разгона. Если противник в плохой форме или небрежничает, надежда есть. Такая вот ситуёвина.
Проверять на себе решался лишь Корчём.
Итак, собравшись в коридоре, мы стучали в комнаты. Корчём облачался в доспехи. На область сердца, поверх самодельного бронежилета привязывали пару конспектов — чтобы не портить броник.
Отойдя на шесть-семь метров, Белый вынимал сталь из ножен; вращение бёдрами он повторял всё быстрее. Но то была лишь примерка.
Потом Белый, странно усмехаясь, убирал финарь обратно; на свет появлялся другой, с тупым концом. Мгновенный толчок бёдрами, тело сжимается в плотный комок мышц, хлёсткий взмах рукой и — страшный, пронзительный крик:
…и — й — Я!!!
Короткий свист рассекаемого воздуха.
Заканчивалось всегда одинаково: удар сшибал Корчёма с ног. Бедолага поднимался, шатаясь, как пьяный, тряс головой, орал отнюдь не благим матом. Мол, неправильно, так не должно быть, мешают доспехи (плохому танцору…). И всегда нож торчал точно из конспекта.
А насчёт «так не должно быть» — мы давно сообразили, в чём дело. Это простоватый Корчём не дотумкал, что Белый тоже следит за его бёдрами, заранее учитывыя, в какую сторону тот бросится. Но наш недоумок не пытался финтить или скрывать намерения.
Теперь думаю, что от настоящего финна и кевлар бы не спас. Разве что новейший бронежилет с насыпными пластинами на основе микросфер из нитрида бора. Но тогда и о кевларе-то слыхом не слыхивали.
Позже Белый потряс нас иначе. Объявил между делом, что мечтает о Высшей школе КГБ, чтобы в разведку.
Смелое заявление. В те времена «Семнадцать мгновений весны» на экран ещё не вышли, зато каждый третий анекдот — про товарища майора. Да и аббревиатура КГБ прочно связывалась со словом сексот, или стукач. Но насчёт Белого сомнений не возникло, мы просто приняли к сведению. И никаких шуточек типа: «А кто у нас работает в органах, но не гинеколог?»
В конце концов Белый своего добился и потом, по слухам, служил нелегалом на Западе. А вернувшись, определился на Лубянку. Вот такой это был человек.
Выйдя из магазина, Белый двинулся вперёд, даже не оглянувшись. Тоже мне, чекист. Ладно, хватит в догонялки играть.
— Белый!
Реакция у него ещё та: полсекунды на разворот, секунда, чтобы узнать, и — прежняя ослепительная улыбка. Вспомнилось, с огромным радиусом поражения особей женского пола.
Итак, секунда — и:
— Костя?
Назвал, как прежде!
Конечно, хлопки по спине, взаимное лицезрение.
Волнистые и не просто белые — сверкающие белизной волосы. Контраст между широкими плечами и узкими бёдрами — классический перевернутый треугольник, куда там нынешним бегемотистым качкам. По-прежнему напоминает закрученную туго пружину, всегда готовую развернуться.
Серый костюм из тонкой шерсти сидит как влитой; белая сорочка, синеватый галстук — таким я Белого не видел. Красаве́ц.
Дальше у нас пошло нестандартно. Никаких: «Надо бы посидеть»; «Да, конечно… Так, сегодня я занят, позвоню завтра, встретимся обязательно».
— Вот что, Костя, давай-ка отметим встречу.
— Само собой. А ты, Белый, в Москве — как? Живёшь или проездом?
— Живу, живу. Две квартиры здесь, так что сразу ко мне.
— Две квартиры в Москве? Круто! Одна кооперативная, другая — конспиративная?
Он расхохотался.
— Нет уж, Белый, предлагаю ко мне, в гостиницу. Сам подумай, как мне потом возвращаться, если посидим хоршенько? Ваши жадные менты на каждом углу будут интересоваться моей персоной.