Я снова взял ее за руки:
— Да вы не имеете на это права… Вы чистая, вы умная, молодая, прекрасная женщина…
— Я ведь хотела попрощаться с вами на берегу. А потом: еще минутку, еще последнюю минутку…
— Мы не должны прощаться, Вера… О чем вы сейчас думаете?.. Вы слышите меня? Вера, ведь человек — для свершений.
— Я еще днем была почти спокойна, — со странным оцепенением произнесла она. — Я только ждала, ждала, ждала вас. А когда мы сейчас сидели на диване, я почувствовала себя такой счастливой, что мне стало страшно. Страшно оттого, что этого вдруг никогда не будет, не будет…
— У нас все будет хорошо, Вера. Это в наших руках.
— Вы сказали: «станьте моей женой», а я испугалась еще больше. Ведь я ждала этого… Это знаете… Вы поймете… Я могла бы ждать этого всю жизнь и уже быть счастливой. Но когда вы сказали, все как будто обрушилось, поползло… Я как будто опутана. Я придумываю себе неизвестно что. То опять какие-то предчувствия… Я вам все объясню, я скажу. — Она замолчала, посмотрела по сторонам, обняла свои плечи и еще крепче прижалась к стволу. — Я считала, я думала… да, сгорела, перегорела часть моей души. Но и того, что осталось, наверное, хватит, чтобы вы были счастливы со мной. Но слышите: я говорю «наверное». Ведь я боюсь себя. Я все время оглядываюсь. Вы это понимаете?.. Виктор Сергеевич, — ее глаза оказались прямо передо мной, — ведь вы обманули меня, когда сказали, что упали с лодки и у вас потому болит рука. Обманули… Я сегодня случайно узнала, что в вас кто-то стрелял… И сейчас, вот сейчас у меня появилось жуткое подозрение… я даже нашла причину… Скажите, может быть, это опять… опять он?.. Может быть, в вас стрелял мой муж? Скажите мне правду. Я должна выкинуть это из головы.
Я вдруг, так же как она, ощутил промозглую сырость этого вечера.
— Что вы, Вера!.. А кто вам об этом сказал? Откуда вам об этом известно? — Я хотел увидеть ее глаза.
— Это не просто серьезно, это страшно, Виктор Сергеевич, потому что я могу поверить уже во все, потому что этот человек… У меня все мысли сейчас мешаются… Скажите, какого числа убили инспектора?.. Во всяком случае, это была пятница. Нет, — тут же остановила она меня. — Я скажу вам сама. Это было четвертого или пятого августа. Я в тот день как раз ходила в школу и подала заявление…
— Да, Назарова убили четвертого августа, — сказал я. — Но ваш-то муж при чем здесь, Вера? О чем вы говорите?
— Нет, он, конечно, ни при чем. Я это знаю. Я говорю о другом. — Ее голос словно метался. — Но именно в тот день он тоже, он сам уподобился этому убийце. Вот что я хочу сказать. Он приезжал в тот день в Тамань, собрался на охоту… вернулся ночью, а рано утром ушел, ничего не сказав. Но дело совсем не в этом, — перебила она себя. — А через несколько дней я… понимаете… я почувствовала в доме запах гнили. Что такое? Я посмотрела всюду, обыскала все. Открыла погреб, а там какой-то большой мешок. Я развязала… Это был мешок сгнивших уток. Целый мешок. — Она вся дрожала. — Ведь это не только жестоко. Это бессмысленно. Он убивал их, лишь бы стрелять, лишь бы попасть… Зачем? Для чего? Они ведь летали. Были живыми. Живыми были…
— Но может быть, он просто забыл вам сказать о них, Вера?
— Пусть… Но зачем, зачем столько? Мешок… Нет, нет… Я несколько дней ничего не видела вокруг. Тогда для чего же природа вырастила этих уток и для чего создала людей? Чем отличается он от того, кто убил человека? Меня потрясло, что эти два злодейства, как специально, совпали даже по времени. Это как будто одно и то же: бессмысленно убить этих уток — и застрелить инспектора, сгноить этих уток — и выстрелить из-за ревности… У меня есть в голове эта цепочка. Вы понимаете — она существует… Господи, так о каком, скажите, о каком счастье, о каком будущем я теперь могу думать, если он стрелял в вас, а мне предстоит носить ему передачи. Суждено. — Ее глаза были огромными и сухими. — Почему вы не говорите мне правду? Ведь я же думаю о самом худшем. Это он стрелял в вас?
В этот миг мне стал слышен даже скрип деревьев в саду. Я ощутил, как все, все на свете закачалось у меня под ногами. Почему, почему эти сгнившие утки должны были сейчас летать над нами?..
— Вера, но подумайте сами, в чем и как я могу вас убедить? Ведь вы-то, вы какое отношение имеете к этим уткам? Вы-то?.. И вы и я?
— Так вот, — сказала она вдруг совершенно спокойно. — Это он, он стрелял в вас… Виктор Сергеевич, когда вы сейчас вышли из дома, я посмотрела за шкаф. Там давно уже висело чье-то чужое ружье. А сейчас его нет…