— Никакой ты не старик, батя.
Макар вздохнул:
— Ладно, всё на сегодня. — Настенные ходики показывали начало пятого. — Как обещал. Свободен. Беги в свой «Кролик». Но всё же помни, о чём я тебе сказал.
2
Когда Фёдор вышел на террасу, с Волги потянуло приятной прохладой, хотя до заката оставалось ещё далеко. Как и обещал дядя Сливень, один из лучших столиков был зарезервирован за ним, но Фёдор не спешил присаживаться. Лишь заботливо, чуть выравнивая, поправил скатерть — он собирался сделать сюрприз запаздывающей Веронике. Потом всё же не выдержал и уселся на один из стульев: если не оборачиваться и не смотреть прямо через реку, то тумана на другом берегу можно и не увидеть. Зато совсем скоро вверх и вдоль по течению реки откроется восхитительной красоты закат. Это будет место Вероники, очень подходящее для такого романтического вечера, потому что сегодня Фёдор расскажет ей всё о своих планах, а потом… Юноша мечтательно улыбнулся и машинально провёл рукой по груди. Как и было принято, молодые люди на канале дарили своим избранницам изящные замочки, ключи от которых оставляли себе, а в день будущей свадьбы молодожёны должны будут запереть замочек навсегда, повесив его на резные перила мостика Влюблённых, что у памятника Ленину, а ключ бросить на дно канала. Вот он, ключ, на тесёмке. У самого сердца…
Собравшиеся к вечеру на террасе, по выражению дяди Сливня, «одни богатенькие» с недоумением поглядывали на простоватого паренька, занявшего лучший столик на двоих, но Фёдор не смущался под их пытливо-любопытными взглядами. Он не испытывал зависти к чужому достатку, но думал лишь о своём. И уж кем-кем, а купцом заделываться не собирался точно. Правда, как и бухгалтером… Расскажи о своих планах — Бог посмеётся. А может, и чёрт — так говорили на канале. Совсем скоро Фёдору на собственной шкуре придётся убедиться в справедливости этой пословицы. А пока его пригласил за свой стол, стол гребцов, старинный батин приятель Матвей по прозвищу Кальян, чем юноша был несказанно польщён. Вот Вероника удивится! Фёдор теперь стал серьёзным, сидит на равных с одним из самых известных капитанов и ведёт размеренную беседу. Ну, конечно, не совсем размеренную, но как можно оставаться спокойным, слушая невероятные, манящие истории людей канала? Даже если половина из них — Фёдор готов допустить — выдумки да байки.
— Да в том-то и дело, — продолжал рассказывать Матвей Кальян, — когда убрали памятник второму вождю, голова отвалилась и упала в воду…
— Плохой знак. Только я слышал вещи похлеще: будто её что-то двигает по дну канала, подводные течения или ещё какая неведомая сила.
— Чего двигает?
— Каменную голову, вот чего! Поэтому никто толком не знает, где она покоится. Отсюда всё на нашего брата…
— Ну, про это я ничего не скажу, — пожал плечами Кальян. — Но поверье есть: тот из гребцов, чья лодка пройдёт над каменной головой, никогда уже не вернётся из рейса. Поверье есть, что правда, то правда.
Гребцы стукнули кружками о край стола и помянули пропавших без вести. Матвей скосил взгляд на Фёдора, и юноша понял, что отказаться не удастся. Впрочем, никто из гребцов на открытие ярмарки напиваться не собирался. Почти всех за столом Фёдор или знал, или уже видел. Из чужаков были только двое — альбинос с каким-то бегающим взглядом, который очень пытался расположить к себе всякими расспросами («Из Икши, наверное, — чуть ранее сказал про него Матвей Кальян. — Там теперь только такие и рождаются, да ещё рыжие, после того, как большую часть города накрыл туман»), и ещё кто-то с бесцветным лицом и печально-угрюмыми глазами. А разговор тем временем принимал всё более захватывающий оборот, и Фёдор слушал во все уши.
— А как отличить скремлина от обычной зверушки? — интересовался альбинос.
— Не знаю. Пока он обычный, по нему и не поймёшь, — рассудительно отвечал Кальян.
— Не, ну правда, капитан, приходилось же брать в рейс гидов?
Матвей лишь неопределённо кивнул.
— Скрытые мутанты, — вдруг решил продемонстрировать свою осведомлённость Фёдор. — Ну, это… облучённые.
— Я слышал, что они вообще вроде как… существа тумана, — мрачно заметил этот бесцветный «кто-то».
— А укушенный… ну, как вампир, сам может становиться скремлином, — подхватил зыбкую тему один из гребцов. Густая борода и лихо повязанная узлом на затылок яркая косынка придавали ему сходство с китобоем или пиратом из старинных книжек, что Фёдор увлечённо проглатывал ещё в гимназической библиотеке. — Ну, если это зверушка. А люди умирают страшной мучительной смертью, вот. Или… меняются, какими-то странными становятся, неуютно им.