— Или уходят в туман, — ещё более мрачно добавил бесцветный.
— Дурни вы! — рассмеялся Матвей Кальян. — Вон там гид сидит, в их зале-то, щас услышит. — Он наклонился и быстро заговорил вполголоса, хотя взгляд его оставался весёлым. — Я слышал, они с гидами дружат, скремлины. Они им, гидам, выходит, как глаза. Позволяют много чего видеть.
— Чего?!
— Того. Опасность, вот. Мерзость всякую и жуть тумана, которую просто так, обычными глазами не увидеть. Так я слышал.
— А про укус? — не отставал альбинос. — Все говорят, что страшнее ничего нет.
— Да не знаю я толком, — отмахнулся Кальян. — Слышал только, что просто так скремлины никогда не кусают. В смысле, пока он обычный. Зверушка и зверушка. А вот когда переменится…
В зале дали музыку. Как и положено, праздник открывал вальс «Синие волны», играл оркестр местной артели, входящей в общую гильдию гребцов. Порой, бывало, дядя Сливень, оставив работу на сподручных, сам присоединялся к музыкантам и дудел в рожок. Но сегодня такого не произойдёт — уж больно много народу стало собираться, и работы будет по горло. А Вероника всё не шла.
Спустя час в трактире стало не протолкнуться. На террасе собирались те, кого на канале именовали «золотой молодёжью»: всё сплошь купеческие детки да ещё детки высоких чинов водной полиции.
— Конечно, девки у вас в Дубне что ни есть красавицы, — не унимался болтливый альбинос. — Всех самых видных женихов у нас поуводили.
— Да ладно тебе, — добродушно отозвался здоровяк Матвей Кальян.
— А что ладно? Вон, дочка Щедрина, говорят, за самого сына главы полиции собралась. Да и Самсоновы с купчишками вот-вот породнятся. Самые красивые женщины у вас.
Кальян ухмыльнулся. А Фёдор заставил себя не услышать последней фразы. Может, просто совпадение, к тому же у Вероники была сестра на выданье. Только заказанный им столик вдруг показался Фёдору одиноким и заброшенным. На террасе действительно столпилось очень много народу, мест на всех не хватало, и дядя Сливень уже два раза приносил и уносил ведёрко, где охлаждалась огромная бутыль лучшего сидра.
И, конечно, никто не обратил внимания, как в зале появилась клетка с кроликом, почему-то установленная на тележке с колёсиками. Лишь дядя Сливень проводил клетку с живым зверьком, что сменил на три дня чучело почившего Дюрасела, каким-то печальным взглядом. Да и Фёдор неуютно завертелся, словно снова услышал этот голос из вчерашнего сна в весёлом гомоне трактира — его позвал кто-то? — впрочем, так и не определив, что его взволновало.
Кое-кому всё же хватило проницательности. Тот самый гид в длинном походном плаще, о котором совсем недавно обмолвился Матвей Кальян, сидел в теневой нише в полном одиночестве. Он полудремал за большой кружкой настоящего дмитровского пива, надвинув на глаза мягкую шляпу, которую считал панамой. Впрочем, плащ его сейчас был чист от пыли, а шляпу он только что снял и положил перед собой на стол. Сделал большой глоток пива, отёр рот сомкнутым кулаком, задержав ненадолго и словно бы подув в него. Затем отодвинулся поглубже в тень, так что рассмотреть его теперь не представлялось возможным. Всё оружие было принято оставлять у входа в заведение в специальной ружейной комнате, что гид и сделал. Но, невзирая на майское тепло, плаща не снял. Вряд ли бы кто решился его обыскивать. Вряд ли кто подозревал, что в глубоком правом кармане плаща покоился небольшой, но увесистый ствол, вполне подходящий для ближнего боя револьвер «бульдог».
3
Вскоре Вероника появится. Но всё, что произойдёт дальше, Фёдор будет помнить как во сне. Он так и не поймёт, что случилось с ним и с его возлюбленной.
«Привет, Фёдор, я ненадолго», — скажет Вероника.
От удивления он захлопает глазами и промямлит нечто невразумительное.
«Прости, должна была тебе сказать… Меня пригласили раньше».
«Как? — Фёдор лишь укажет на террасу. — У нас заказан свой столик. Самый лучший, вон, смотри… Я ждал только тебя».
Но Вероника, словно сожалея, покачает головой, изобразив что-то типа усталой улыбки: «Да, но я ведь объясняю, меня пригласили раньше. Но… мы обязательно потанцуем, — девушка кивнёт с каким-то слишком уж излишним энтузиазмом, — обещаю».