— Так надо, — сказал юноша самому себе.
После случившегося в трактире у него действительно не оставалось другого выхода. Своим бегством он, в том числе, отводил неприятности от своей семьи. Почему и оставил вторую, «фальшивую» записку для Дмитровской полиции, где сообщал, что уходит с купцами в другую сторону, вниз по Волге, к Ярославлю. Мол, ну, погорячился парень, юн да зелен, что с него возьмёшь?! К тому же батя в своё время тоже сбежал из дома и тоже разбил своим поступком кое-кому сердце. Кстати, так и стал гребцом! Наверное, это у них наследственное, яблочко от яблоньки…
Вроде бы умом Фёдор всё понимал, только на сердце от этого легче не становилось.
— Я вернусь настоящим гребцом, — прошептал он. — И отцу с мамой больше не надо будет корячиться в три погибели. Ну, и ещё, конечно, женюсь на Веронике.
Фёдор вдруг впервые подумал, что его почти не печалит предстоящая разлука с любимой девушкой. Может быть, потому, что отчасти именно из-за неё он всё это и затеял. Словно его бегство из дома было поступком, совершаемым из-за неё и для их общего блага. Словно как в древних книжках, хранимых учёными, она велела ему отыскать алмазную гору, или изумрудную башню, или черевички великой царицы. А может, всё ещё горька была обида за странную перемену в девушке, неожиданную надменность и чуть ли не презрение в голосе, с которым Вероника наговорила ему всё это в трактире. Так всё запутано…
— Ничего, я ей докажу, — начал было Фёдор.
А потом впереди, на реке он увидел еле различимые тёмные силуэты — это и был дальний причал. Ему туда, там ждала лодка. И там ждало начало… Чего? Перемен? Новой жизни? Какой-то новой надежды… Хотелось бы так думать. Только почему тот голос из сна, суливший эту перемену, порой казался таким пугающим? Фёдор ускорил шаг — ещё несколько минут, и обратного хода уже не будет.
— Я докажу, — повторил юноша, — найду изумрудную гору…
Фёдор подумал, что раньше окончания ярмарки бате, конечно, ничего не сообщат и искать его не станут. Водная полиция уверена, что всё у них под контролем, да и куда человеку деваться с канала? В любом случае, свою первую трубку отец набивал после обеда, значит, и послание под пепельницей обнаружит не раньше. А к тому времени Фёдор надеялся быть уже далеко. На несколько километров ближе к таинственной горе, изумрудной башне его мечты, которая переменит всю его жизнь, сделает его сказочно богатым и почти всемогущим.
Лодка оказалась большой и неповоротливой, что удивило и озадачило Фёдора. Те, кто промышлял контрабандой, обычно пользовались лёгкими лодками, чтобы обносить небольшие препятствия, а в случае опасности быстро спрятать и судно, и груз. Фёдор считал, что они снимутся с места сразу, без лишних разговоров, пока никто не заметил. Потому так и спешил. «Когда уйдёшь в свой первый рейс, парадной музыки не будет!» — вспомнил юноша прибаутки гребцов. Однако выяснилось, что ещё ждут рулевого.
— Представлю вас команде, когда отчалим, — пояснил Кальян.
Он встречал юношу на берегу, чуть поодаль от лодки, в которой нанятые Хардовым люди уже заняли свои места.
— Странные они, — здоровяк непонятно кивнул на лодку. — Молчаливые, улыбчивые и крепкие. Явно скитальцы. Но, по-моему, не из гребцов. Ни жаргонных терминов, ни специфики наших шуток не понимают. Ну, может, в других местах оно по-другому. — Матвей бросил взгляд на наручные часы и вдруг переменил тему, заговорив о рулевом: — Ничего, успеет. Ещё почти пять минут, а это уйма времени.
По каналу ходили на вёслах; паруса ставили, только оказавшись на широкой воде волжских водохранилищ, хотя возможность таких плаваний с каждым годом сокращалась.
У этой же лодки имелась совершенно ненужная для вёсельного хода мачта, довольно глубокий кокпит с местом рулевого на корме, а на носу — надстройка, в которой, видимо, была оборудована каюта.
— Старушка, — шепнул о ней Кальян, — хотя недавно перестроена. Шесть вёсел, по одному гребцу на каждом баке. Тяжеловата. Да и вообще…
— Вижу, — разочарованно кивнул Фёдор.
На его взгляд, это была самая неподходящая лодка, чтобы идти по каналу в такой рейс, и как-то не вязалась она с историями про дерзких и ушлых контрабандистов. Путь к его алмазной горе начинался на старой тихоходной посудине…
— Правда, название классное, — похвалил Матвей, — «Скремлин II». С вызовом. Это по-нашему.
— Чего?! — Фёдор почти пришёл в ужас.
— Хотя это как посмотреть, — поддразнил его Кальян. — Кто-то считает их чуть ли не ангелами-хранителями, а кто-то самыми злейшими врагами, сущим проклятьем. Но в любом случае они, то есть скремлины, часть мира канала, а нам сейчас туда. — Здоровяк как-то неопределённо махнул рукой и поинтересовался: — Сечёшь?