— Как красиво! — восхищённо протянул Фёдор. — Никогда не видел его с воды.
— Ну, да, красиво, — непонятно буркнул Кальян. — А вот и Хардов. Похоже, с ним ещё кто-то. Давай правь к берегу, — бросил он рулевому, — за ступенями можно удобно пришвартоваться. Фёдор, бери канат и приготовься. — А потом голос здоровяка зазвучал глуше: — Я б не задерживался здесь надолго.
Взгляд Фёдора быстро пробежался по трём фигурам на берегу, укрытым тенью пьедестала. Значит, будут ещё пассажиры? Один из них, в плаще с капюшоном, показался слишком уж худым, субтильным для гребца или гида, словно был переодетой женщиной.
«Или дохляк какой-то, или девчонка. Точно, баба в мужской одежде!» — мелькнула у юноши уверенная мысль. Но вот взгляд его уже приковал вожделенный мостик, — ему тоже хватило частички света, — мостик с замочками молодожёнов, ключи от которых покоились на дне канала. Фёдор машинально провёл рукой по груди — его ключ висел на шнурке, и он сейчас ощутил его надёжную твёрдость. И хоть Вероника посмеялась над ним и его предложением, юноша сумел незаметно подбросить замочек в её сумочку перед тем, как она ушла.
И теперь по обычаю Вероника должна была хранить этот знак помолвки не меньше девяти месяцев и либо лично вернуть замочек Фёдору, что освобождало её от любых обязательств, либо принять его предложение. Ритуалы на канале соблюдались строго; значит, у них есть как минимум ещё одна встреча, которая произойдёт не раньше, чем Фёдор вернётся из рейса, а к тому времени он предполагал превратиться в завидного и перспективного жениха.
Фёдор неожиданно тяжело вздохнул: почему она так обошлась с ним? Почему так грубо посмеялась, когда он открылся ей, обозвав глупым и нищим мальчишкой? Верно ли, что она стеснялась его общества в «Кролике» перед этими богатенькими купеческими детками, или показалось? И верны ли слухи, что к ней сватался сынок чуть ли не главы гильдии дмитровских купцов? Но, может, она ответила отказом и потому ничего не пересказала Фёдору? Ведь она же Вероника, его Вероника, и у них ведь любовь ещё со школьной скамьи. Может, он сам виноват, что поторопил её своим неожиданным и дурацким предложением? Конечно, он сам! Но вот он вернётся из рейса и больше не будет глупым и уж тем более нищим. И, выбирая между ним и скучной жизнью с богатеньким купеческим сынком, она, конечно же, предпочтёт его! Потому что… он помнит их мечты. Пусть наивные и детские, но мечты иногда могут стать могущественными, если следовать им. Фёдор вернётся…
Юноша вдруг снова тяжело вздохнул. В принципе, существовал ещё один способ освобождения молодых людей от их взаимных обязательств: для этого Фёдор просто должен был отдать ей ключ от замочка, тот самый ключ, что висит сейчас у него на груди. И если так надо будет поступить для её счастья… Но прежде он вернётся. Он докажет! У него есть ещё девять месяцев. Докажет, что отправился навстречу приключениям, потому что… помнит их мечты и помнит о своём обещании когда-нибудь прославиться и разбогатеть. И когда она увидит, каким он стал… Возможно, даже таким, как… Хардов, только готовым сменить свой видавший виды, видавший жизнь и смерть пыльный плащ на уютный домик на берегу в тени деревьев…
— Ау, Тео проснись! Нашёл время ворон считать, — голос Кальяна вывел Фёдора из сладостных грёз. — Бери канат, спрыгивай на берег, найди, за что пришвартоваться! Там должен быть старый кнехт. И давай быстро, пока я не пожалел, что взял тебя с собой!
3
«А вот и лодка, — подумал Хардов. — Что ж, пока всё чётко по графику».
А потом его взгляд невольно вернулся к пустующему основанию памятника на противоположном берегу. Когда-то вход в канал венчали два каменных исполина. Потом по причинам, давно уже стёршимся о время, второй памятник демонтировали, разбив вокруг пустующего основания симпатичный парк.
Виды здесь действительно открывались раздольные, и пока не пришёл туман, правый берег канала и водохранилища был столь же хорошо обжит, как и левый. И паромная переправа ещё не внушала ужаса живым, а была лишь простым и безопасным способом переправиться в Конаково, посёлок по другую сторону. Воспоминания о тех счастливых деньках остались как рассказы о золотой эпохе. Но это знали все на канале. Как и то, что, когда демонтировали Второго, его каменная голова отвалилась и упала на дно, где лежит и по сей день.
Хардов знал ещё кое-что. Поэтому его взгляд всё настойчивей возвращался к пустующему основанию. Тумана там не было. И не было пока ничего подозрительного. Лишь неприятное ощущение, отдающее всё более гнетущим холодком в спине. Все инстинкты гида твердили о том, что игнорировать это ощущение больше невозможно. Ева права — их время почти на исходе. И если это начнётся… «Это очень плохо, — мелькнуло в голове у Хардова, и лицо гида прочертила несколько мучительная, даже болезненная складка. — Но если это всё же начнётся, главное, чтобы он не успел увидеть нас. Иначе на рейсе можно ставить крест».