Она вспомнила Юрия Новикова. Сладенького доморощенного плейбоя, маменькиного сынка. Или папенькиного. «Женишок, — холодно, даже удивлённо усмехнулась. — Недоносок! Не по зубам тебе такое…» Мысль была посторонней, но позволила ей перевести дух. Раз-Два-Сникерс снова посмотрела на Еву и неожиданно для самой себя пожалела её. «Кто ты, бедная девочка? Несчастное создание, издёвка равнодушной природы или чудо, которое надо беречь как зеницу ока?»
Собственно, эта мысль тоже вышла посторонней, но Раз-Два-Сникерс вдруг захотелось улыбнуться Еве.
«Хардов не стал до тебя дотрагиваться, когда разнимал вас? Правильно. Никогда настоящий гид без надобности не коснётся чужого скремлина. Это даже не кощунство…
Но ты девушка! И это удивительно. В другие моменты Хардов не раз обнимал тебя, успокаивал, был нежен, насколько он вообще может быть нежен. Но он любит тебя, как собственное дитя. И это не просто удивительно. Это что-то большее. Вокруг чего вертится мир, если ему ещё суждено… Не о чём-то подобном когда-то ранним утром, от которого осталось лишь солнечное пятно, говорила одиннадцатилетней девочке Лия, светлая королева детства? И не потому ли я сейчас здесь?»
Раз-Два-Сникерс очень захотелось улыбнуться Еве. Подбодрить её, сказав какую-нибудь правильную глупость: «Ничего, сестрёнка, ничего. Всё хорошо. По-нашему, по-девчачьи, я тебя не выдам. А тому, кто постарается, я лично натяну задницу на затылок».
А потом она увидела Шатуна.
В мглистом изломе тумана сгустком дымного пятна мелькнула жалкая скрючившаяся фигурка. Он то ли полулежал, то ли, странно уклонившись на один бок, сполз с чего-то, на чём сидел, и Раз-Два-Сникерс физически ощутила его ужас, холод, ознобом утвердившийся в теле, паническое недоумение. Человек, с которым она когда-то делила постель, сейчас стонал, и его пробивала дрожь.
«Вот что с тобой происходит на самом деле в этой твоей Станции», — подумала она.
Но глаза, всё ещё живые, смотрели прямо на неё. И на миг Раз-Два-Сникерс показалось, что она уловила в них не только укоризну, а что-то, в чём Шатун себе никогда бы не признался, что-то очень похожее на мольбу о помощи. Но всё это продолжалось недолго. Взгляд стал пустым, а когда в него вернулась осмысленность, она принесла с собой нарастающую клокочущую ярость.
«Оставь нас в покое, и я смогу помочь тебе», — обратилась она в своих мыслях к человеку, который когда-то изменил её судьбу, сделал отступницей, но и сумел заменить собой всё, к чему она стремилась. Может, не очень-то и стремилась? А может, была глупая, одинокая и слишком молодая. Но сейчас времени анализировать свою жизнь уже не осталось.
Шатун попытался подняться. И сразу вырос.
Раз-Два-Сникерс машинально дотронулась до ракетницы.
«Оставь нас! И я не стану этого делать. Я вернусь за тобой».
Она не знала, говорит ли себе правду. Потом поняла, что только в той части, где не хочет причинить ему вреда. Потому что она ни за что больше не вернётся.
Шатун смог встать. Туман, как будто наполняя его лёгкие, дохнул и замер. Раз-Два-Сникерс услышала радостные визги оборотней, ещё тихие, слабые; кто-то из них попробовал завыть, но пока безрезультатно. Королева была обессилена, однако такое тоже будет продолжаться недолго.
— Привет, малыш! — сказала она, всё ещё обращаясь к тому Шатуну, которого знала, и еле уловимое воспоминание о нежности прокралось без спроса в её голос, смешавшись с тихим сожалением. — Что, решил пожить в тумане?
Шатун сделал шаг вперёд. И словно наткнулся на невидимый вязкий барьер. Он оглянулся, но не больше, чем вполоборота, и у Раз-Два-Сникерс создалось впечатление, что он к чему-то прислушивается. Были эти торжественные марши? Где-то на грани слуха, в другой вселенной, ослепительной и, как ракета из её «пугача», навсегда застывшей только в своей высшей точке?
Шатун снова двинулся вперёд. Барьер по кромке тумана качнулся, не пропуская. Но дымная голова Шатуна, пытающаяся прорвать границу, неестественно искривилась, а шея вытянулась, как будто была телом змеи. Шатун отпрянул, глаза его гневно сверкнули. Раз-Два-Сникерс похлопала по ракетнице. И поняла, что пустит её в ход не раздумывая, но… Пока рано — Учитель
(Тео? Фёдор?!)
безвольно повис на руках Хардова, его придётся тащить, и они просто не успеют. Если б они смогли бежать…
Шатун развёл в стороны руки, будто бы рвал какую-то невидимую цепь. С запоздалым ощущением ужаса Раз-Два-Сникерс поняла, что он теперь много выше собственного роста. Шатун совершил ещё одну попытку, удачную. Туман осторожно и очень медленно пополз за ним.
«Нет, Хардов, — подумала Раз-Два-Сникерс, — нам недостаточно, чтобы Фёдор мог идти. Нам надо бежать. Со всех ног».
— Хардов, — позвала она, чуть растягивая последнюю гласную. — Нужно срочно убираться отсюда.
Страшное решение пришло к ней само собой, когда они уже покидали площадь.
Хардов с Евой, подхватив, тащили Фёдора, его ноги заплетались, подолгу становились бездвижными, оставляя во влажной земле длинные полоски следов. Ева смотрела только вниз, даже не мрачная или беспомощная, её движения выглядели пугающе механистическими, и когда Хардов спросил её о чём-то, девушка, словно не понимая, дёрнула головой, зябко вздрогнула, но так и не подняла взгляда. Оборотни пока не показывались, хотя их гнетущее присутствие чувствовалось всё острее.
Прямо за домом с вывеской «Продукты» улочка сворачивала к склону, который, резко обрываясь, вёл к Дмитровскому тракту. Дальше предстояло пересечь железнодорожные пути, сейчас ненадолго оставленные туманом, а там до шлюза № 6 действительно рукой подать.
«Если доберёмся до Дмитровского тракта, — подумала Раз-Два-Сникерс, — то вот там и придёт время ракетницы. Тогда, пожалуй, успеем. Выберемся. Даже если Фёдор не очухается, даже если его придётся тащить и дальше, должны выбраться».
Они вышли к началу склона. Раз-Два-Сникерс увидела вдалеке внизу шестой шлюз, и надежда тихонько постучалась ей в сердце. А потом она в очередной раз оглянулась. И поняла, что ничего из этого не выйдет.
Клубы тумана, наползая тёмным фронтом, пожирали остатки площади. И не надо было обладать глазомером профессионального стрелка, чтобы определить, что расстояние между ними сократилось ещё. Они уставали, а Шатун двигался всё быстрее.
Раз-Два-Сникерс остановилась. Тёмный холодок подул ей в лицо. Она с сожалением посмотрела на шестой шлюз и на короткое мгновение подумала о Лии. Улыбнулась.
— Вот и пришёл мой черёд, — проговорила чуть слышно. И затем громко окликнула: — Хардов, всем не уйти. Не успеем.
Гид обернулся, перехватив Фёдора за талию, чтобы не повалился вперёд.
— Давай быстрее! — резко поторопил он. Раз-Два-Сникерс покачала головой:
— Бегите. Спасай их! Я знаю, как его остановить.
— Какого чёрта…
— Только постарайтесь добраться до Дмитровского тракта.
— Ты о чём?
— О ракетнице, Хардов. — Она усмехнулась, однако он заметил, каким тоскливым сделался её взгляд, скользнув по звоннице, которую они только что покинули. — Лия научила меня многому. Да я не всё усвоила. Пришло время отдавать долги.
— У меня нет времени выслушивать…
— Прекрати, Хардов, — перебила она. — Ты знаешь, что я права. Давай проваливайте. Уводи их! Как я понимаю, это ведь главное, так ведь? Я возвращаюсь. Побеседую с Шатуном. Ещё разок.
— Решила поиграть в героя?
— Нет.
— Это больше не Шатун. Туман убьёт тебя.
— Возможно. Но по-другому он убьёт всех. Я не для того забралась так далеко, чтобы нас пожрали какие-то твари. — Обернулась, как-то брезгливо и презрительно посмотрела на туман. — Я не нужна оборотням. По крайней мере, не столь срочно, как ты. — Снова усмехнулась. — Мне есть где отсидеться.