3
— Мать, поди-ка сюда.
Крепкий мужчина с обветренным лицом и выбеленными сединой короткими волосами как-то несколько смущённо смотрел вниз и в сторону.
— Поди, разговор есть.
— Так что ж, Макарушка, говори. — Женщина оторвалась от своей постирушки и мокрой рукой поправила волосы. — Нет же никого.
— Да нет, мать, поди, разговор важный.
Она послушно отложила работу, тем наметив свою готовность, но с места не сдвинулась. Он сам сделал к ней шаг. Видимо, это изменение дистанции показалось ему достаточным для важного сообщения.
«Что-то его точит, — подумала она. — И, похоже, я знаю, что».
Её муж, Макар, когда-то считался лучшим гребцом в городе, а силён, что бык, был до сих пор, — смущение с ним как-то не совсем вязалось и поэтому очень ему шло. Она помнила эти чудесные минуты его смущения, но сейчас сердце ей подсказывало, что разговор ждёт не из простых. Кстати, были в Дубне гребцы, которые до сих пор считали её мужа лучшим.
— Ну, не тяни…
— Сегодня к Веронике опять сваты приходили. — Он всё ещё разглядывал свои стёртые сандалии.
— И что?
— Всё женишка побогаче ищут.
Она вытерла руки о фартук:
— Слушай, чешут люди языками! Ты что, Дубны не знаешь? — Знаю. Только они, как разбогатели, сильно переменились. Скоро вообще здороваться перестанут.
— Макар…
— А что — Макар? Полгода девка сватов принимает, весь город знает, только нашему парню невдомёк.
— Ну так что ж, возраст подошёл. Девка-то видная.
— А к чему тогда Фёдору голову кружить? Ведь он на ней жениться собрался.
Она усмехнулась:
— А ты мне не кружил?
— Это другое. — Он наконец поднял на неё свои усталые, но не потерявшие пронзительности глаза. — Дошло до меня, что они согласие дали.
Женщина промолчала. Теперь ей пришёл черёд смотреть в сторону.
— Пусть сами разбираются, — проронила она.
— Я не хочу, чтоб из нашего сына делали недотёпу, мать. Нечего держать Фёдора на побегушках, а самой…
— Кто хоть?
— Поняла наконец? — Он кивнул. — Хороший вопрос. В этом всё дело. Бузинский сынок. Тот самый, купчишка. Чтоб пересчитать, кто в Дмитрове побогаче Бузиных будет, хватит пальцев одной руки.
— Поди узнай, что там Вероника себе думает, — рассудительно заметила она. — Девка-то ухаживаний его не отвергает. Вон, завтра на танцы собрались.
— Разве это ухаживания? — вздохнул мужчина.
— Решение родителей молодым сейчас не закон, Макар, — попыталась она успокоить. — Может, ну… может, сама-то она…
— О чём ты? Не та уже Вероника. Надо поговорить с парнем.
Она подняла руки в протестующем жесте, да так и застыла. Он был прав. Перемену в Веронике видели все. Кроме Фёдора. А он по-прежнему выходил у неё за порученца, ухажёра и носильщика её вещей. Так повелось у них ещё с детства, со школьной скамьи. Только и детство, и школьная гимназия давно остались в прошлом. Но передавливать в этом деле нельзя.
— Разве это ухаживания? — повторил Макар. И сделал к жене ещё один шаг. И вдруг глаза его весело блеснули. — Или ты забыла, какие бывают ухаживания?
Он ухватил её за руку, приобнял, чуть отклонив, словно приглашая к танцу, и нежно пощекотал:
— А? Забыла?!
— Прекрати. — Она еле заметно порозовела.
— Забыла?
Его щекотания всё больше превращались в ласковые поглаживания. У Макара были большие, крепкие и чуть усталые, как и его глаза, руки с задубелой кожей; тёмные от солнца руки гребца, сильные и нежные.
— Прекрати! — хрипло и весело прошипела она, попытавшись вырваться, впрочем, не прикладывая особых усилий. Потом с сожалением поняла, что вырваться придётся. — Прекрати, вон уже Федор идет.
Это было правдой. Сын возвращался с большими четвертями холодного сидра, и Макар прекратил.
— За вами теперь должок, — он ей подмигнул. — Как стемнеет.
— Увалень, — отрезала она, ещё больше розовея.
— Ничего. Попытаюсь справиться, — пообещал мужчина.
Она хихикнула. Потом серьёзно посмотрела на мужа:
— Макар, прошу тебя, не надо ему ничего говорить. Если всё подтвердится, если это правда и Вероника тоже так решила…
— А у тебя остались сомнения?
— Тогда она ему сама… Пообещай мне немного подождать. Дай им возможность объясниться. И ему, и ей.
— Три ярмарочных дня они будут на людях. Ты хочешь, чтобы нашего сына продолжали водить за нос?
— Именно поэтому — они будут на людях. И им придётся… Понимаешь? Теперь Вероника просто будет вынуждена объясниться, чтобы, ну… не было двусмысленности. Всё решится в самые ближайшие дни. Да и Бузины не потерпят, чтобы их будущая невестка… Понимаешь?
— Не потерпят — что? Чтоб якшалась не пойми с кем?
Глаза Макара блеснули, а в низком хрипловатом голосе мелькнула жёсткая нотка. Как ей нравился этот голос!..
Она улыбнулась.
— Нет, — произнесла она с достоинством. — Я этого не говорила. Чтобы их будущая невестка продолжала принимать ухаживания другого. Вот и всё.
Макар смотрел на неё, а Фёдор уже приотворил калитку.
— Наверное, ты права, — наконец сдался мужчина. — Я просто не хочу… Парню двадцать скоро, нельзя так. Не по-людски. Вот… выставлять его мальчишкой на посмешище. Ну, ладно, права ты. Пусть так и будет. Три дня ждём.
— И Макар, — она снова улыбнулась, она умела обставлять свои победы незаметно, так, чтобы последнее слово оставалось за мужем. — Зря ты его, по-моему, с этим бухучётом мурыжишь. Не по нему это, и к другому парня тянет.
— К другому…
— Фёдор по твоим стопам пойти хочет. Неужто не знаешь?
— По моим стопам… Много ли мы добра моим ремеслом нажили?
— А по мне так в самый раз. — Она развела руками, вроде бы обводя двор и их нехитрое хозяйство, но на самом деле указывая на мужа и идущего от калитки Фёдора.
Мужчина бросил быстрый взгляд на юношу и наконец тоже улыбнулся. Потом вздохнул:
— Дурь это у него в голове. Сам таким был. Ты же знаешь, мать, если из дюжины гребцов хоть одному подфартит, считай, хорошо. Удача к нашему брату сурова. Знаешь ведь.
— Знаю. Но Фёдор всегда был смышленым и…
Упрямым? И это тоже, но не совсем так. Она не нашла правильных слов. Упрямый — да, но и… Где-то там, очень глубоко, внутри весёлого, отзывчивого и всегда покладистого Фёдора скрывался камень. У их мальчика была очень твёрдая сердцевина. Она всегда чувствовала это. Словно внутри него был какой-то совсем другой человек, о котором юноша, возможно, и сам не догадывался. Порой это её озадачивало. Порой немножко пугало.
— Софья Спиридоновна взялась обучить бухгалтерии, — сказал Макар. — Это всегда твёрдый заработок. Надёжный. Парня надо на ноги ставить, мать. А вся эта дурь…
— Макарушка, неужели не видишь, что наш сын восхищается тобой?
— Вот тоже…
— Ты видел его глаза, когда… ну, когда вы с парнями рассказываете?..