Он организует неподалеку что-то типа моечной кабины, одни вид которой вызывает у меня нервный смех.
– А что? – спрашивает Лин. – Что тебе не нравится?
– Да всё нормально... это я так...
Пятый опасается вставать. Пока он сидит у себя, в этой самой нише, машина его тянет, помогает дышать и жить. Впрочем, сегодня он оттуда всё же выходил. На целых полчаса. Поесть, размяться. Но вернулся быстро.
– Боишься? – спрашиваю я.
– Да, – признает он после секундного молчания. – Пожалуй ты права. Боюсь.
Но Лин намерен всерьез провести свою помывочную акцию и отступать не намерен.
– Это никуда не годится! – заявляет он. – Ничего с тобой за час не сделается. И потом, я там такую сделал эту... в общем, ты там будешь лежать.
– Ты с ума сошел? – искренне удивляется Пятый. – Соображаешь – мыться лежа?
– Действительно, что-то ты не того, – начинаю я. Лин перехватывает канал и показывает мне Пятого. – А вообще лучше лежи.
Моются они, сняв только рубашки. В штанах. Из соображений приличий. Они стесняются меня. И друг друга.
Ох, жизнь... Уважаемые слэшеры, буде случиться вам читать это всё! Эта пара Сэфес не то, что не «спит», как вы сейчас подумали, они порой болезненно привержены приличий. Нет, в одной кровати они спали не раз, но вот чтобы что-то такое... Боже упаси.
Не трогайте вы их.
Пожалуйста.
...Моются долго, Пятый в процессе мытья успевает заснуть (вот они, издержки мытья лежа!), мы вместе с Лином его будим, Лин помогает дойти до ниши. Пятый спит на ходу, немудрено.
– Он слабый, как осенняя муха, – печально констатирует Лин.
– А ты помнишь, как выглядят осенние мухи? – спрашиваю я. Просто так, для проформы.
– А то нет, – вздыхает Лин. – Слушай, помнишь, ты говорила, что рисуешь на майках?
– Помню, – настороженно отвечаю я. – А что?
– Нарисуй одуванчики.
У меня есть свитер. Легкий такой, хлопчатобумажный свитер. И серый лен.
Золотым контуром Javana, по льну, потом пришить. И я рисую. Четыре кусочка льна, четыре картинки. Схематично – глаз карий, глаз черный. Маджента-сиур. Дубовый лист и дерево – для Пятого, одуванчики – для Лина. Одуванчики золотые.
– Неправильно, – укоряет меня Лин. – Надо, чтобы были желтые.
Перекрашиваю.
Пришиваю кусочки льна на свитер, под очередные горестные комментарии Лина:
– Почему ты мои одуванчики пришила в самый низ?!
Вы не поверите, но он серьезно.
Уговариваемся на том, что «Пятому, когда проснется, будет приятно, что его картинку пришили повыше».
Детский сад, скажете вы.
Ничего подобного. Неадекват на выходе из Сети. Или всё еще проще – Лин любит одуванчики, просто любит одуванчики.
Бывает гораздо хуже.
Кто хочет видеть свитер, может его увидеть. На мне. В любой прохладный день.
22.
Наконец-то они поняли, где находятся. Мне эти их координаты ничего сказать не способны, но суть я поняла – это какой-то кусок абсолютно чужой Индиго-сети. Индиго!.. Господь-вседержитель, как они вообще туда попали?!
Сижу дома, мать куда-то ушла, поэтому я потихонечку пытаюсь говорить вслух.
– И что? Что теперь делать?
– Пока без понятия, – отвечает Пятый. – Скорее всего, будем пытаться связаться с представителями этого участка, если они живы, конечно. Сеть в пассиве.
– Что это может значить?
– Всё, что угодно. Вплоть до гибели контролирующей структуры.
– Всей?!
– Всей. Посмотри, что получается...
Передо мной – знакомый тор. Тот самый бублик с дыркой. Внезапно бублик расползается, и теперь я вижу другую проекцию Сети – не ментальное, а территориальное отражение.
– Выделяю цветом участки, смотри...
Для меня слишком быстро, но что-то разглядеть я всё же успеваю. Пятый гонит несколько десятков проекций Сети за несколько секунд – для него это как конфетку развернуть, даже слишком медленно. Я вижу следующее. Неровные, похожие на амеб, области Индиго, россыпь бисера – Маджента, и... к каждому кусочку зонированной области прилеплена черная клякса.
Белых областей на схеме нет.
– Что это значит? – мне интересно, но я же дура, я же опять ничего не пойму.
– Это значит, что возникшая структура поглотила весь пассив в мега-сиуре и отъела около двадцати процентов зонированных областей. В общей сложности, от объема мега-сиура – чуть меньше сорока процентов.
Это много, чудовищно много.
– Это еще не всё. Удар был нацелен прежде всего на контролирующих, – продолжает Пятый очень спокойно. Нереально спокойно. – Это целевое и очень хорошо продуманное воздействие. Так понятно?