Эскимосы были закаленными ребятами, которые жили при температуре ниже нуля и не вздрагивали. Дома они строили из льда и шкур карибу и никогда не мылись. Когда Ринго попросил, чтобы его каюту охладили до минус тридцати по Фаренгейту[43], Моррис Каценштейн решил, что это шутка, но потом его пленили технические тонкости подобной задачи. Сначала он полностью расчистил и изолировал двойную каюту, установил в ней акустическую систему охлаждения, которой не нужны химические реагенты. На полу лежал искусственный снег; в центре поставили водяную кровать, а когда вода замерзла, кровать обложили искусственными моржовыми шкурами; вокруг ложа построили иглу. Моррис настоял на том, чтобы Ринго в первую ночь надел биомонитор, чтобы избежать переохлаждения, но тот воспринял холод как истинный сын Арктики и проснулся двенадцать часов спустя полным сил и чувствуя себя наконец дома.
— Но мыться тебе надо, — сказал ему Фило.
— Инуиты никогда не моются, — настаивал Ринго.
— На подлодках моются, по крайней мере, если хотят, чтобы с ними кто-нибудь разговаривал. Если хочешь, включай ледяную воду, но непременно раз в неделю принимай душ.
— Он ненормальный, — высказался Моррис, когда ему сообщили о последних новшествах. — Даже люди с сексуальными расстройствами больше не принимают ледяной душ по собственному желанию.
— Слушай, — ответил Фило, — ты сам целую неделю высчитывал, как поставить в субмарине иглу. А он тебе лишь удочку закинул. И кто тут после этого ненормальный?
Ненормальный или нет, Ринго был счастлив. Наконец. Осталось лишь подобрать новое имя, что-нибудь более подходящее, чем «Ринго». Он вспомнил, что́ в «Мировой энциклопедии» говорилось о языке инуитов: «У эскимосов, проживающих в различных регионах, многие предметы имеют несколько названий. Например, тюленя называют несколькими разнообразными словами. Выбор зависит от возраста животного, от того, живое оно или мертвое, находится ли оно на земле или в воде, и от многих других факторов».
— А что насчет снега? — поинтересовался он вслух при миссис Масловрот. — У него сколько названий было?
— Ну, — тут миссис Масловрот пришлось гадать, — уверена, что не меньше двадцати девяти.
Ну и Ринго возьмет себе столько же. Он был и будет Двадцатью Девятью Названиями Снега, охотником мерзлого севера, покорителем крупных объектов, плавающих в море.
— К всплытию готовы, — объявил Моррис Каценштейн, когда «Ябба-Дабба-Ду» подошла к «Южной борозде» на четверть мили.
— Погодные условия снаружи?
— Рядом еще пара кораблей, — послышался с гидролокационного поста голос Асты Уиллс. — Рыбаки, беспокоиться не о чем. По последним данным, Береговая охрана занята аварией танкера южнее вдоль острова. Наша девочка беззащитна.
— Ближайшие 28 минут спутников-шпионов над нами не будет, — добавила Норма Экланд, глядя на распечатанный график.
Фило потер руки.
— Оззи, подходи и всплывай у борта, но чтобы осталось место для маневра, на случай если они вдруг захотят нас таранить. — Осман Хамид, рулевой, — в молодости он был самым быстрым таксистом в западной Турции — улыбнулся по-разбойничьи, и на табло машинного телеграфа загорелось «Полный вперед». — Норма, как только поднимемся, начинай создавать помехи, — продолжал командовать Фило. — Готовность штурмовой группе и вещателям.
Маршалл Али, костюмер подводной лодки и тренер по тайным курдским боевым искусствам, помогал Двадцати Девяти Названиям одеться.
— Броня на тебе, да? — Маршал Али с фанатизмом относился к дзэнским качествам, присущим пуленепробиваемому материалу.
— Да, но я от нее не в восторге, — ответил Двадцать Девять Названий. Поверх брони на нем была искусственная шкура белого медведя вместе с клыкастой головой. Прекрасная форма, только в ней слишком жарко даже без бронированного слоя — а на улице стояла изнурительная жара, сорок пять градусов по Фаренгейту[44]. — Наверняка у меня тепловой удар будет.
— Тепловой удар запрещен. А броню надевать обязательно.
— Почему?
— Потому что, когда отправляешься в бой, всегда надо рассчитывать на то, что враг будет беспощаден, и предпринять все меры предосторожности. К тому же я больше тебя, и если ты не будешь поступать, как я говорю, я буду бить тебя по лицу и по шее.
— Стамбул! — выкрикнул Осман Хамид. Все команды он понимал интуитивно, не зная английского, а сам по всякому случаю употреблял название родного города.