Жалко мне стало господина Чучуева при этих словах. «Пропадает, — думаю, — понапрасну ученая сила…»
Однако как насытились мы пищей, вспомнил я про оленей — заволновался.
— Надо бы, — говорю, — животных в сарай загнать. Замерзнут еще, гляди, на ветру.
— Будьте покойны, — говорит хозяин квартиры. — Я сам о них постараюсь.
И уж такой оказался он человек благотворительный — лучше семейного родственника. Дня три пробыли мы у него гостями. А как стал он нас провожать в путь-дорогу, подарил на прощанье медвежью шкуру.
— Не обессудьте, возьмите для согревания тела. Потому, — говорит, — охотой я промышляю, и для меня это вовсе пустяк. Вы же, понятно, народ щуплый по причине либерального звания, и будет вам это лучшей защитой.
Выразили мы, конечно, свою благодарность и уехали с совершенным почтением. С этого дня пошло наше путешествие как по маслу. Стали попадаться заимки лесные, а то и просто деревенские поселения. И питание наше улучшилось по этой причине. Господин Чучуев даже стал жаловаться.
— Толстею, — говорит, — я от солидного образа жизни. И мысли у меня сейчас притупились. Все больше насчет обедов приходится думать и насчет ужинов.
Действительно, как поглядел я на него испытующе — вижу, разнесло ему профиль лица. И в животе появилась округлость линий. Словно бы подменили человека. А как пришлось нам задержаться на одной заимке четыре недели, совершенно пришли мы в нормальное состояние. Задержка же произошла вследствие нашего внешнего вида.
И вот как это случилось. Приехали мы раз вечерком к лесной избушке.
— Так и так, — говорим. — Разрешите заночевать. Путешественники мы и изучаем природу с научными целями жизни.
Оглядел нас хозяин избушки с ног до головы и говорит:
— В самый раз приехали. Есть у меня трое малых детей, а четвертого к весне ожидаю.
Переглянулись мы с господином Чучуевым. «К чему бы, — думаем, — например, подобная откровенность души?» Только внезапно все объяснилось, и очень просто. Как вошли мы в избушку и сели под образами, хозяин к нам обратился:
— Не смущайтесь, — говорит, — святые отцы. Сразу признал я по бородам вашим, что есть вы беглые монахи. А только очень это выходит удобно — будете вы у меня детей крестить.
— Позвольте, — заговорил тут господин Чучуев. — Это исключительная ошибка. И потом нету нас духовного звания для подобных обрядов.
Бухнулась нам в ноги хозяйка дома.
— Уж вы не откажите в подобной милости. Каждый год, — говорит, — рожаю. А что толку, когда дети совершенно некрещеные. Выходит, словно бы вовсе пустое занятие. Здесь же и попа в кои-то годы увидишь.
Разочаровались мы совершенно с господином Чучуевым. Сидим, можно сказать, как в воду опущенные. И не удержался я, глянул бочком на бабу.
«Ну, хорошо, — думаю. — К примеру, детей мы как-нибудь перекрестим. Но ведь новый-то скоро ли обнаружится? Потому совершенно еще в проекте чертежа, и когда будет — неведомо».
А господин Чучуев покачал головой отрицательно.
— Невозможное, — говорит, — дело. Совершенно даже невозможное.
Тут вдруг как подымется хозяин дома.
— Что? — кричит. — Невозможно? Это по какой причине невозможно?
И как широкий он был господин в плечах и волосы на лоб напущены — страшное оказалось зрелище для посторонних. Скрипнул он, понятно, зубами, сложил кулак.
— Не таких, — говорит, — еще уговаривал. У меня, — говорит, — насчет расправы недолго.
Сообразили мы с господином Чучуевым опасное положение данной минуты и согласились. Я же еще, помню, шепнул:
— Крестите, как Бог на душу положит. Лишь бы только выбраться отсюда поскорее.
И решили мы крестить младенцев на основании научных данных. А как пригляделись к хозяевам, очень даже оказались они усердные прихожане. И ничего страшного — самая обыкновенная паства. Бывало, с утра заботится хозяйка насчет нашего пропитания. В особенности к господину Чучуеву благоговела:
— Уж разрешите, я вам сегодня курочку приготовлю.
Господин же Чучуев по деликатности характера исключительный был человек.
— Помилуйте! — говорит. — К чему эти хлопоты? Мне что курица, что петух, совершенно даже безразлично. Я и гуся кушаю с подобным же удовольствием. И уточкой совершенно не брезгую. В особенности если потрохами начинить ее или еще какой-нибудь нестоящей чепухой.
Хозяин же дома по большей части водочкой подчевал нас и вообще самогоном. Раз, помню, вечерком выпили мы немного и затеяли общую беседу разговора. Говорили о том — о сем, а под конец вздохнул господин Чучуев и говорит: