Соскочил я тотчас с саней:
— Это что же такое? Трактир?
— Заведение, — говорит кучер. — Бастилия называется.
Действительно, гляжу: вывеска повешена. И красными буквами на ней написано: «Каторжная отель». Поднялся я на крылечко с вещами.
— Эй! — кричу. — Хозяин!
Выбежал лакей в поддевочке:
— Чего изволите?
Дал я ему барахлишко свое.
— Неси, — говорю, — в номер.
Только как закричит он вдруг на меня возмутительным голосом:
— Зачем тыкаете? Я с вами свиней не пас. Не те времена, чтоб так выражаться. А еще интеллигентный преступник.
Тут и хозяин, понятно, вышел. Сильный такой мужчина, и борода лопатой.
— Неси, — говорит, — не разговаривай.
И даже очень вежливо со мной обошелся.
— Вы, — говорит, — на него не смотрите. Много их теперь развелось. Ты ему слово — а он в ответ целую телеграмму. Пожалуйте, я вас провожу.
Вошли мы с хозяином в темный коридорчик. Потянул я легонько носом.
— Что это, — спрашиваю, — у вас вроде как бы мышами пахнет?
— Господь вам навстречу! — восклицает хозяин. — Где же вы видели непахучих мышей? Каждая мышь по-своему пахнет, уж будьте уверены. Зато номерочки у нас очень даже удобные.
— Любой, — говорит, — к вашим услугам. Ежели клопов не боитесь — снимайте за три рубля. А ежели без клопов желаете — цена, конечно, двойная. Потому отдохнуть человек может в подобном номере.
Подумал я минутку.
— Нет, — говорю. — Дайте лучше за три рубля. Может, как-нибудь обойдусь.
И как вошли мы вовнутрь, огляделся я по сторонам. Вижу, комната ничего себе и даже с обоями. И от усталости тела присел на кровать.
— Вы уж меня, — говорю, — разбудите пораньше. Так, к примеру, часиков в семь.
— Зачем? — поразился хозяин.
— Как зачем? На поезд надо поспеть.
Покачал он головой отрицательно.
— Не надо, — говорит, — вас будить. Сами проснетесь. В два часа ночи проснетесь.
— К чему же, — спрашиваю, — так рано? Мне только бы в семь, на утренний поезд.
— А уж так, — говорит. — В два часа ночи пробудитесь обязательно.
Не стал я с ним, понятно, спориться. Позднее время было, и ко сну меня очень тянуло. И ведь все-то он врал, как потом оказалось. Очень уж такой был бесчестный субъект. Потому ни минутки не спал я в ту ночь, а не то что до двух часов. Только было разделся, как моментально с постели выскочил. Словно бы перцем мне спину посыпали. Зажег я свечку. И уж такое увидел — вовек не забыть.
По всей простыне клопы эти проклятые ползают. А которые без занятий, так те просто себе на стенке сидят. Вроде как отдыхают. И мыши пищат в окрестностях. Должно быть, в постели у них было гнездо. «Нет, — думаю, — не заснуть мне сегодня…»
Взял я стульчик, поставил у стенки и сел на него. И появились тут у меня всякие мысли. По большей части из философии. Главным образом насчет клопов. «Какая, — думаю, — ничтожная финтифлюшка, а как вонзит свои челюсти в организм — не может человек по этой причине уснуть». И опять-таки про дом вспомнил, про маменьку. И так это крепко задумался, что незаметно уснул. Только под утро, слышу, стучат в номер. Приоткрыл я дверь и остановился как вкопанный в землю. Стоит на пороге барышня и усмехается. Кинулся я в уголок.
— Простите, — говорю, — барышня, за мой утренний туалет. Сейчас в момент надену невыразимые штаны.
А она замахала ручкой:
— Не беспокойтесь. Я это насчет чая пришла спросить. Будете кушать?
— А отчего ж, — отвечаю, — не побаловаться китайской травкой.
И как находился я уже в то время в штанах, то и за подбородочек ее взял.
— Красотка, — говорю, — вы очень замечательная.
И так на душе у меня стало приятно… Совершенно приободрился. К тому же в оконце взглянул: зимняя картина повсюду. И птицы поют на деревьях. Главным образом, разумеется, вороны. «Хорошо, — думаю, — жить на свете!..»
После чая потребовал я у хозяина счетец:
— Разрешите, папаша, с вами посчитаться.
— Господь вам навстречу! — сказал хозяин. — Всего-навсего следует получить двенадцать рублей.
— То есть, — спрашиваю, — каким это образом такая сумма цифр?
— А вот, извольте взглянуть. За номерок три рубля да за чай рубль с полтиной. И как пальтишко ваше висело на вешалке, то за повешенный предмет то же самое — полтинник. Так и в театрах берут, я не запрашиваю.
— Ну, пускай, — говорю. — А откуда же лишних семь рублей набежало?