— Откуда? — И хихикнул при этом. — Вы,— говорит, — меня не смущайте.
Даже к стенке лицом повернулся и руками прикрыл глаза.
«Что за комедия, — думаю, — ничего не понять».
А он себе потихоньку:
— Хи-хи.
И тоненьким таким голосом, хоть и агромадный мужчина.
— Нет уж, — говорю, — будьте добры объяснить, за что семь рублей причитается.
Кашлянул он значительно:
— Это за барышню. — И опять: — Хи-хи.
Вскипятился я, понятно, в момент:
— За какую-такую барышню? Я никакой барышни не знаю.
Повернулся он ко мне своей образиной:
— А чай вам кто приносил? За эту самую и заплатите.
И еще подмигнул при этом глазами. Возмутился я совершенно.
— За что, — говорю, — платить, когда я ее вовсе не знаю? И полминуты не были вместе.
— Уж это все равно, — говорит. — Мы ее специально для гостей держим. А что вы ей не принадлежали, так это ваша вина.
Плюнул я, понятно, и заплатил. «Экий, — думаю, — живодер, чтоб ему было пусто». И разумеется, наскоро собрал свои вещички. «Нет, — думаю, — надо отсюда скорей уходить». И как вышел я на улицу, поспешил моментально к вокзалу. «Только бы не опоздать, — думаю. — А уж там прощай, Сибирь, на вечные времена жизни. И во сне не захочу ее лицезреть».
Подошел я к вокзалу в самый момент, вижу: толпится публика на площадке. И начальник станции то же самое по дорожке гуляет. Красная фуражка у него на голове и вообще господин приличный.
— Скажите, — спрашиваю, — не опоздал я на поезд, идущий прямолинейно в Москву?
Козырнул он мне.
— Нет, — говорит, — не опоздали.
— В таком случае простите за беспокойство вашей служебной прогулки… Долго ли мне еще ожидать?
— Нет, — говорит, — недолго. Может быть, послезавтра поедете, самое большее — через неделю.
Как сказал это он мне, так я на землю и опустился. Сел, разумеется, на панель и вещички отбросил в сторону.
— Лучше б, — говорю, — и не возвращаться из ссылки.
И видно, Бог надоумил меня выразиться подобным манером. Потому наклонился ко мне начальник станции и опять-таки под козырек взял.
— Вы же, — спрашивает, — кто такой будете?
— Конечно же, — говорю, — арештант. Сколько лет, — говорю, — понапрасну стравил в изгнании от культурных центров… Мерз в снегах, страдал вследствие голода.
Выслушал он меня обходительно и головой покачал.
— Да, — говорит, — занятно. И чем бы таким помочь? А впрочем, могу вас товарным отправить. И как раз сегодня пойдет этот поезд. Только, — говорит, — не взыщите, со скотами прийдется ехать. С коровами и прочим живым товаром.
Обрадовался я чрезвычайно.
— Господин, — говорю, — начальник! Примите уверение в совершенном к вам уважении. С удовольствием поеду. Мне, — говорю, — совсем безразлично, какие есть пассажиры. Маменьку желательно обнять скорей и выразить ей свои чувства.
И устроился я, конечно, в товарном составе данных вагонов. Зажег фонарик для освещения темноты и стал ожидать. Выехали мы действительно к полуночи и вскорости очутились в поле. Забрался я в уголок, примостился на сене и задумался. «Почему это, — думаю, — у коров глаза светятся?» И как один я находился в вагоне, то вслух стал рассуждать:
— Каким, дескать, образом происходит явление?
И только я произнес несколько выражений, вдруг из другого угла отзывается голос:
— Вы бы лучше спросили, почему мы вообще здесь находимся.
Вскочил я моментально на ноги.
— Кто это? — спрашиваю.
Тут подошел ко мне старичок, совсем, можно сказать, плешивый, однако с осанкой и видно по пиджаку — образованный. Остановился он передо мной и руки в бока поставил.
— Отчего же, — говорит, — не отвечаете на заданный вам вопрос? Когда я дождусь наконец ответа? Или хотите еще подумать?
Однако как молчал я, оторопевши, стал он надо мной насмехаться:
— Ничего вы не знаете. Полная у вас неуспешность.
Смутился я совершенно.
— Уж вы меня, — говорю, — простите.
Замечаю, нахмурился старичок и брови насупил.
— Все вы, — говорит, — так… Простите и прочее. А кто виноват? Я вас спрашиваю. Кто виноват? Или, может, по-вашему, я виноват?
И глазами в меня уставился.
— Нет, — говорю. — Я вас ни в чем не виню.
Подскочил он ко мне и руками потряс.
— Молодой, — говорит, — вы еще, чтоб меня обвинять. Молоко у вас не засохло. А только, чтоб знали, был я директором. В благородном институте для разных девиц. Посвятил себя им и отдавался с любовью. Матерей вам готовил… И теперь вот с коровами еду. Вследствие чего? По какой причине?