— Иные теперь времена, — говорит господин Чучуев. — Надо самому обо всем стараться. Это тетушки наши на попугаев только глядели да кружева плели. А мы будем плести научные истины.
Слушал я со вниманием подобные разговоры и, понятно, запоминал. А что не надеялся удержать в своей памяти, то в тетрадку записывал. И еще любил я ходить вместе с ним на прогулки. Когда выпадала погода, отправлялись мы рассматривать старинную Прагу. Объяснял мне господин Чучуев каждую мелочь.
— Здесь, — говорит, — все пахнет Историей. И пыль веков попадает в наши глаза. Еще предки дышали этой пылью.
Интересные были его лекции. Посмотришь, например, на какой-либо камень… Как будто обычный камень. Между тем объяснит господин Чучуев и станет ясно: на этом камне случилась История. А вечером после прогулки опять протекали научные занятия в комнате. И весело так потрескивали печные дрова… Незабываемые секунды!
Помню, еще генерал приходил к нам один на вечернюю чашку чаю. Суровый был старик с виду. Однако нравился он мне достоинством своего характера. Начнет, например, говорить, словно как на учении. Рукой размахивает, и голос у него вроде трубы. И что меня трогало, так это его печаль.
— Да, — говорит, — умру я скоро. Но не смерти боюсь своей, а похоронной процессии. У нас, когда умирал офицер в моем чине, то из пушек палили. А здесь и министра хоронят без всякой стрельбы.
Искренний был человек, генерал этот, задушевный. И чай чрезвычайно любил — по восемь чашек выпивал сразу.
Засиживался он у нас до позднего времени, и уж признаюсь, было с ним немало хлопот. Потому деревянную он имел ногу, и крепко стучала она на лестнице. Все квартиранты пробуждались от этого стука. Я уж и то несколько раз намекал ему с деликатностью:
— Вы бы, — говорю, — резиной свою ногу подбили, ваше превосходительство. А то ведь у вас железо. Сейчас, — говорю, — даже не модно подковывать железом. Это раньше действительно носили такие подковы. А теперь по-иному куют. По-европейски и чтоб непременно с резинкой. Шума от этого меньше, и никому не заметно, что вы инвалид.
Ну а он, понятно, машет рукой:
— Куда мне за модой следить! И так проживу. Нет у меня средств на подковы.
Вот от этого самого генерала произошло мне большое огорчение. Собственно, рассудить хорошо, так не виноват он совсем. Всему виной расстройство моей нервной системы.
Ну а все-таки довершил генерал случившуюся драму, и тягостно мне о нем вспоминать… Однако расскажу по порядку. Любили мы помечтать иногда с господином Чучуевым. Вроде отдыха были эти мечты после наших учебных занятий. Бывало, уляжемся в постели и лампу потушим. И уж тут пойдут разговоры. Обыкновенно начинал господин Чучуев.
— А что, — говорит, — если бы шел я по улице и вдруг нашел четыреста тысяч крон?
— Что ж, — говорю. — Дом можно было бы здесь купить или торговлю затеять.
— Нет, — говорит господин Чучуев. — Я бы купил трехмачтовый корабль и отправился путешествовать.
— И это, — говорю, — неплохое занятие. Поехали бы вместе дикарей обучать. А обратно можно было бы апельсинами нагрузиться и выгодно здесь продать.
И уже размечтаемся о всяких прекрасных моментах…
И вот случилось нам однажды проснуться утром от стука посторонних шагов.
— Генерал это, — сказал господин Чучуев. — Больше некому так стучать. Только зачем бы пожаловал утром?
Действительно, вошел к нам в комнату генерал и сейчас же ногу свою отстегнул и на гвоздик повесил. А сам присел на кровать.
— Дело, — говорит, — у меня есть. Потому пришел сверх всякой программы.
И стал моментально рыться в кармане. Наконец вынул синий билетик и господину Чучуеву протянул:
— Дозвольте предложить вам билет на лотерею изувеченных воинов. Можете выиграть крупную сумму или ценный предмет.
Переглянулись мы тогда с господином Чучуевым.
— Как раз вчера, — говорим, — рассуждали мы о подобной случайности.
— Значит, кстати пришел я. — сказал генерал. — Вот увидите, выиграете что-нибудь ценное.
И купил господин Чучуев данный билет.
— Пускай, — говорит, — лежит на всякий случай. Может быть, действительно сделаюсь капиталистом.
И как ушел генерал, то мы еще немного помечтали.
— Эх, кабы сотню тысяч выиграть! — сказал господин Чучуев. — Для доброго дела я бы ее предназначил. Например, закупил бы у султана гарем и всех женщин выпустил на улицу. Или же для научного опыта деньги эти пожертвовал. Пусть, например, ученая профессура оросит на мои средства Сахару.
Умилялся я, слушая эти планы.