– Но ведь первые части вышли ещё до твоего рождения! – то ли ей показалось, то ли помимо дружелюбия открытое лицо засветилось чем-то сродни уважению. Пришлось пожать плечами, продолжая играть роль умудрённого опытом выживальщика в постъядерном мире.
– Что поделать, люблю олдскул. Ты, случаем, не во Франкфурт?
Соня и сама не знала, зачем спросила. Быть может, гиковатый немец в растянутой толстовке с логотипом незнакомой метал-группы ей просто понравился.
– Во Франкфурт, – тот кивнул, – домой. А ты?
– И я. На учёбу.
– Совсем одна? – светлые брови сошлись в удивлении.
– А то! Человеку, что сумеет выжить в парижском аэропорту, никакие мутанты из пустошей не страшны!
– Боже правый, – тот заразительно рассмеялся, – сколько ж тебе лет, отважная путешественница?
Соня деланно насупилась.
– Незнакомцам на такие вопросы не отвечают.
– Моя вина, – собеседник протянул руку. – Йонас.
– Соня.
Ладонь оказалась горячей и чуть влажной после джойстика, а рукопожатие – крепким и деловитым. И девочка сдалась.
– На самом деле я не одна, конечно. У меня тут, в Париже, сестра. А по прилёту в Германию встретят гостевые родители, так что не потеряюсь.
Герр и фрау Хольцер были замечательными. Несколько долгих бесед по скайпу Соне хватило, чтобы понять это. Своих детей они уже вырастили, хоть и продолжали навещать их время от времени: сын с женой переехали в Берн, а дочка оканчивала университет в Тюбингене. Ну а в целом, мать согласилась с тем, что на ближайшие полгода её чадо окажется в надёжных руках.
– Собираешься учиться в местной школе? А откуда родом?
– Вроде того. Из Питера, – Соня тут же поправилась, – Санкт-Петербурга. Но немецкий учу с семи лет, у меня мама преподаёт.
– Так что же мы всё на английском? – хлопнув себя по коленям, Йонас поднялся с кресла. – Не возражаешь против мороженого?
– Ja, bitte![3] – подскочив вслед за ним, она просияла довольной улыбкой.
• ● •
Мороженое оказалось вкусным, с орехами. Да и мятная содовая с лимоном пришлась очень кстати. Оставшийся до посадки час прошёл за анекдотами о раскопках и страшными байками о сгинувших цивилизациях. Как оказалось, её новый знакомый недавно окончил магистерскую программу по археологии и в Париж прилетал на семинар, посвящённый находкам в Мексике.
– Только представь, всё начиналось с безобидного изучения водопроводной системы, а закончилось двумя дюжинами трупов, – увлеченно рисуя узоры на блюдце с мороженым, Йонас даже не притронулся к своему коктейлю, – причём, обезглавленных. Их буквально запечатали в резервуаре, ставшем братской могилой.
– И за что они так своих сородичей?
Сложив из салфетки кораблик, Соня водрузила его на стопку других и сунула в рот остаток пирожного. Благо, аппетит ей не портили даже рассказы о расчленённых майя.
– У доктора Зефельда, профессора из Бонна, под началом которого мы работали, есть две теории. По первой, в Уксуле попросту сменилась власть, и представителей прежней династии решили того... – сделав недвусмысленный жест ложкой, Йонас весьма красочно изобразил истекающего кровью индейца. – Ну а согласно второй, то были пришлые. Чужаки, казнённые за некую провинность.
– Тогда выходит, жестокость местных была оправдана?
– Может, и так, – он в сомнении качнул головой. – Нам в двадцать первом веке сложно представить, что вынуждало одних людей разбрасывать других по кусочкам. Мы слишком далеки от подобного мышления… и это ведь к лучшему, правда? – подмигнув Соне, он как-то неловко поднялся из-за столика. – Извинишь меня?
– Конечно.
Не успела она проводить взглядом спину Йонаса, как мобильник разразился хитом «Scorpions».
– Ещё не в самолёте?
– Привет, мам, – подхватив рюкзак, девочка двинулась вслед за вереницей людей к стойке контроля, – пока нет, но скоро.
– Хорошо. Тогда рассказывай, как ты там. Ела что-нибудь?
– Ну разумеется. Всё нормально, правда. Нинка меня проводила, и экипаж будет в курсе, что на борту летит несовершеннолетняя. Мятными леденцами накормят, сопли, в случае чего, подотрут.