Соня по-прежнему стояла посреди прохода, прижимая к груди одну из сумочек. Пока доктор Лагард пытался откачать восьмилетнюю девочку, она помогала чем могла, распаковывая ампулы, трубки и ещё какие-то штуки, которым не могла найти названия. Она лишь чудом угадывала намерения, пропуская мимо ушей сыпавшиеся на неё французские фразы.
Стюардесса, меж тем, пыталась успокоить бодрствующих. Одиночки вели себя тише – некоторые даже порывались помочь, – а вот совладать с роднёй было попросту невозможно. Соня даже представить не могла, что стало бы с ней, засни мама вот так… или Нинка.
Она не могла заставить себя сдвинуться с места. Продолжала смотреть в одну точку и видеть десятки спящих лиц. Мёртвых лиц. Больше не было тревоги и волнения, которые толкали бы вперёд. Как и не было и выхода с летящего над границей самолёта. Осталось только непонимание и какая-то тупая, детская обида. Ступор. И даже громкие голоса доносились будто сквозь плотную стену из ваты. Они уже ничего не изменят.
Они никого не спасут.
Соня вздрогнула, когда на плечо опустилась чья-то рука.
– Эй…
Йонас сделал неловкую попытку обнять её за плечи, но девочка отстранилась.
– Так ведь не бывает. Нужно сделать что-то ещё, хоть что-нибудь!..
Несмотря на то, что она боялась расплакаться, в голосе слышалось лишь упрямое непонимание. Ни намёка на истерику. Должно быть, осознание ещё не пришло до конца. Как и страх за исход полёта.
Страх за себя.
– Нужно сесть, – Йонас потянул её за руку. Сквозь ватную стену пробился ещё один голос – голос пилота, призывавшего пристегнуть ремни. – Скоро начнёт трясти.
Словно вынырнув на поверхность, Соня сделала глубокий вдох. Кивнула, поспешив в конец салона: перелезать через Снука ей хотелось меньше всего.
На девочку по-прежнему не обращали внимания. Несколько мужчин, к которым присоединился и Йонас, пытались унять обезумевшего отца и насилу усадить того на место. Встревать было не просто глупо, но и опасно.
Найдя свободное место с краю, она села рядом с бритым парнем. Тот таращился в иллюминатор, будто происходящее в салоне его ни капли не заботило. Но стоило ей щёлкнуть ремнём, как сосед обернулся и подмигнул. Настолько странной показалась Соне эта широкая акулья улыбка, что она вместо ответа уставилась в пол. Только сумасшедшего под боком не хватало.
А ещё через пару минут «Эмбраер» влетел в полосу облаков. Корпус самолёта затрясло, и Соня зажмурилась. Главное – не думать о плохом.
Раз, два, вдох. Раз, два, выдох… Всё, как учила её Нинка. Вот только уши заложило до боли, голову сжало стальными тисками, а во рту пересохло. Она мысленно считала секунды, пока тряска не сменилась плавным скольжением. Самолёт ощутимо забрал в сторону.
– Добро пожаловать во Франкфурт!
Негромкий голос соседа звучал не столько радостно, сколько пугающе. Соня и сама не могла объяснить, почему страх не уходил. Ведь на земле всё останется позади. Всё разрешится, и она сможет позвонить маме, чтобы всё рассказать…
Девочка резко распахнула глаза. За стёклами виднелась полоса темнеющего неба. Она ведь уже могла позвонить домой!
Если бы телефон не остался в рюкзаке у ног Снука. Вот ведь!..
Мягкий толчок – шасси коснулся посадочной полосы, – и «Эмбраер» покатился вперёд. На сей раз все снова приникли к иллюминаторам, но вместо оживления происходило обратное. Никто и не думал хлопать в ладоши, как случалось после удачного приземления.
В салоне повисла гробовая тишина.
• ● •
Привычная тяжесть рюкзака за спиной отнюдь не успокаивала. Дозвониться до мамы Соня не могла. Раз за разом пальцы пробегались по сенсорному экрану и упрямо жали на одну заветную кнопку – ничего. Телефон Нинки тоже молчал.
Должно быть, со стороны они выглядели забавно: два десятка человек с прижатыми к уху девайсами – каждый в надежде услышать голоса родных на разных концах земного шара. И всем им отвечала тишина.
– Это оно во всём виновато? – Соня подняла глаза на Йонаса. – Затмение?