- Союз с вами? Ни за что... Раздел... Или какое-нибудь другое дело, в котором я буду идти рука об руку с вами?.. Нет, тысячу раз нет... Но вступить с вами в соглашение на несколько минут - это другое дело, на это я пойду.
- Твои условия? И поспеши, пользуйся тем, что я даю тебе право выставлять условия.
- Очень коротко. У вас двойная цель. Медаль и я. Выбирайте одно из двух. Что для вас важнее?
- Медаль.
- В таком случае я буду свободна, а медаль вам отдам.
- Дай мне честное слово, что ты знаешь, где она.
- Даю слово.
- Ты давно знаешь, где она?
- Очень недавно. Пять минут тому назад я не догадывалась, а теперь знаю.
Он верил ей. Он не мог ей не верить. Все, что она говорила вот так, смотря прямо в глаза, было истинной правдой.
- Говори! Где же?
- Нет, теперь ваша очередь дать честное слово, что, как только я вам скажу, стану свободной.
- Даю честное слово. Говори!
Борьба между ними достигла высшей точки напряжения. Особенностью этой борьбы было то, что каждый из них угадывал ходы противника. Доротея не сомневалась, что Рауль после какой-то непредвиденной задержки с минуты на минуту подъедет. Стараясь как можно дольше затянуть разговор, она спокойно стала давать Эстрейхеру объяснения.
- Я никогда не переставала думать и уверена, что вы думали так же, как я, что барон хранит медаль при себе.
- Я его всего обыскал.
- Я и не утверждаю, что медаль на самом бароне. Я утверждаю только, что она в таком месте, что ему достаточно лишь протянуть руку, чтобы ее взять.
- Невозможно. Мы бы это видели.
- Нет. Потому что вот только сейчас вы ничего не видели.
- Сейчас?
- Да. Он, побуждаемый инстинктом, хотел выехать тогда, когда пришел день, назначенный им еще в здравом уме.
- Он собрался уехать без медали.
- С медалью.
- В чемодане ничего не нашли.
- Не только чемодан был у него в руках.
- Что же еще, черт возьми?
- Голиаф.
Эстрейхер, пораженный этим словом и смыслом, который в нем заключался, замолк, а Доротея продолжала свои объяснения.
- Голиаф - вот то, с чем он никогда не расстается. Уезжая, он хотел взять с собой Голиафа. Посмотрите на него сейчас. Его рука лежит на ошейнике собаки. Слышите, на ошейнике.
Эстрейхер решил хладнокровно обдумать, что надо предпринять. Надо было бежать туда, к собаке. Вынув из кармана тонкую веревку, он связал ею Доротею, а рот ей заткнул платком.
- Если ты наврала, моя милая, то тем хуже для тебя. И, немного помолчав, прибавил:
- Впрочем, если ты не соврала, то все равно тем хуже для тебя. Я не из тех, кто выпускает добычу из рук.
Он крикнул своим сообщникам:
- На дороге никого?
- Никого.
- Смотрите в оба. Через три минуты мы уйдем. Доротея была взволнована, но не угрозами Эстрейхера,
а той сценой, которая должна разыграться у нее на виду. Медаль спрятана в ошейнике, в этом она теперь была уверена, но боялась она не того, что Эстрейхер завладеет ею, а того, что эта последняя отсрочка могла оказаться бесполезной. Если в течение ближайшей минуты не раздадутся из-за стены ружейные выстрелы, Эстрейхер станет господином и хозяином Доротеи. А так как она предпочтет скорее смерть, чем его похотливые ласки, то, значит, в эту минуту решается вопрос ее жизни и смерти.
Эстрейхер бегом спустился с горки и устремился к террасе, где сидел старик с Голиафом, положившим ему на колени свою морду. Неожиданно барон, которого Эстрейхер, вероятно, совсем сбросил со счетов, оказал ему сопротивление. Голиаф зарычал и ускользнул от объятий. Завязалась борьба. Старик сначала крепился, но потом устал, ослабел и, казалось, стал относиться совершенно безучастно ко всему.
Душевное состояние хозяина как будто передалось и собаке. Голиаф улегся у ног барона и покорно отдался в руки Эстрейхера. Тот схватил его за ошейник и силился его отстегнуть.
В этот самый момент раздался возглас:
- Руки вверх!
Доротея облегченно вздохнула и радостно улыбнулась. Сейчас ее освободят. Хоть и с опозданием, ее план выполнялся. На стену первым влез Кентэн, вслед за ним появился кто-то еще. Блеснуло дуло ружья.
Показались еще два ружья. Стрелки держали Эстрейхера под прицелом. Когда у него над ухом прожужжала пуля, он поднял руки. Его соучастники, пользуясь тем, что на них никто н" обращал внимания, бежали к уединенному холму.
Ворота открылись. Ворвался Рауль в сопровождении полицейских.
Эстрейхер стоял неподвижно с поднятыми вверх руками и, конечно, не пытался бы сопротивляться, если бы не неправильный маневр противников. Когда трое вошедших во двор приближались к нему с намерением окружить, они заслонили его от стрелков на стене. Он воспользовался этим, выхватил револьвер и дал один за другим четыре выстрела. Три из них пропали даром, а четвертым был ранен в ногу Рауль.
Это была совершенно бесполезная вспышка гнева. Двое полицейских кинулись на него, схватили, обезоружили, скрутили руки и защелкнули в заранее приготовленные кандалы.
* * *
Доротею в кустарниках отыскали Кентэн и Монфокон. Нечего и говорить, что они страшно встревожились, увидев на ее лице кровь.
- Да, я ранена, но не очень серьезно,- сказала она.- Капитан, беги во всю прыть вон туда, к барону, подойди к Голиафу, приласкай его и отстегни ошейник. Под металлической пластинкой с его кличкой есть на подкладке маленький карманчик. Там должна быть медаль, которую мы ищем. Принеси ее мне.
Мальчик убежал.
- Кентэн, полицейские меня видели? - Нет.
- Хорошо. Надо убедить всех, что я уехала из Мануара и что вы должны со мною встретиться в Рош-Ионе. Я не хочу, чтобы меня впутывали в расследование дела.
- А как же быть с Давернуа?
- Если это будет возможно, предупреди его. Скажи, что я уехала и что мотивы своего отъезда объясню ему после. Попроси его молчать обо всем, что касается меня. Он ранен, а другие в суматохе обо мне и не вспомнят. Будут обыскивать холмы и искать сообщников Эстрейхера. Не надо, чтобы меня видели. Прикрой меня получше ветками. Вот так... Сегодня вечером все четверо придете сюда, перенесете меня в фургон, и с рассветом мы уедем. Я изнервничалась, устала. Но вы не должны беспокоиться, слышишь?
- Хорошо.
Как она я предполагала, двое полицейских, заперев Эстрейхера в усадьбе, прошли недалеко от нее. Один из слуг указывал им дорогу.
- Бесцельная погоня,- поделилась Доротея своими мыслями ; Кентэном.Дичь уже успела ускользнуть.
Она с удовольствием бы заснула, но держала себя в руках, ожидая возвращения Монфокона.
- Кентэн, почему вы так сильно запоздали? Какая-нибудь случайность.
- Да. Полицейские попали сначала не в тот трактир, еде было назначено свидание. Пришлось их ждать.
Послышался треск ветвей, ломаемых возвращающимся Монфоконом.
- Кентэн, не медали, вероятно, будет название города или скорее замка. Запомни и отыщи его на карте. В этом направлении завтра и поедем... Ну что, капитан, нашел?
- Да.
- Покажи, мой милый.
Не без волнения взяла Доротея в руки предмет, вокруг которого было сосредоточено столько надежд и столько преступлений.
Это была медаль по размерам раза в два больше пятифранковой монеты, но толще, чеканка грубая, неаккуратная, сразу видно, что не современная, золото тусклое, без блеска.
На одной стороне медали девиз: "In robore fortuna".
На другой такие строчки: "12 июля 1921 года. Ровно в полдень. У башенных часов замка Рош-Перьяк".
- Двенадцатого июля,- прошептала Доротея,- Еще есть время отдохнуть... забыться... поспать...
И она заснула.
Глава десятая
У ЗОЛОТОГО РУНА
Дня три пролежала Доротея больной. Мальчики успели за это время дать представление в пригороде Нанта.
Кентэн настаивал, чтобы Доротея отдохнула еще дня два. Зачем себя насиловать? Замок и деревня Рош-Перьяк находились от Нанта на расстоянии не больше 120 километров. Этот путь не спеша можно проехать за шесть суток.