Доротея не спорила. Она вообще позволяла распоряжаться собой, потому что ее силы были слишком истощены событиями предшествующих недель. Лежа в фургоне, она много и часто думала о Рауле Давернуа, но уже не с той теплотой и нежностью, как в Мануаре. Правда, он не принимал никакого участие в драме, которая кончилась смертью князя д'Аргонь. Но ведь он был сыном того негодяя, который помогал Эстрейхеру совершить преступление. Как забыть это? Как простить? Но по мере того как приближались назначенный срок и конечная цель, она чувствовала, как восстанавливались ее силы, возвращались жизнерадостность, веселье и решимость довести начатое дело до конца.
- Кентэн,- шутила она,- мы с тобой в походе за золотым руном. Отдаешь ли ты себе отчет, какие торжественные и исторические дни ждут нас? Еще четыре... три... еще два дня, и золотое руно будет наше. Барон де Сен-Кентэн, через две недели вы будете одеты, как блестящий лондонский денди.
Доротея не думала, что испытания уже кончились. Впереди еще встретятся и препятствия, и враги. Еще будет битва. Будущее неизвестно. Доротея ждала его с любопытством и была готова к бою.
На четвертый день они, переехав через реку Виден, направили свой путь по правому гористому берегу. Местность была скучная, малонаселенная и почти бесплодная.
На следующее утро они прочитали на дорожном столбе: "Рош-Перьяк - 20 километров".
- Сегодня к ночи будем там,- заявила Доротея. Тяжелый переход... В пути они подобрали какого-то старика, лежавшего в пыльной траве, едва не терявшего сознания от удушливого зноя. Это был истощенный нуждой бедняк, одетый в отрепья и лохмотья, подпоясанный обрывком старой веревки, грязный, обросший бородой, и только умные бойкие глаза немного скрашивали общее тяжелое впечатление. На вопрос, чем и как он живет, он дал ответ, сильно смутивший Доротею:
- Жаловаться не хочу. У моего отца тоже не было другого занятия, кроме как месить грязь и пыль по большим дорогам. Но он мне всегда говорил: Гиацинт (это мое имя), Гиацинт, мужественный и стойкий человек не бывает несчастным. И я скажу тебе секрет, переданный мне от моего отца: богатство в стойкости. Запомни на всю жизнь эти слова: богатство в стойкости.
Естественно, что Доротея была смущена и удивлена, услышав от дорожного бродяги перевод все той же фразы: "In robore fortuna".
- Кроме этих слов отец вам ничего не оставил в наследство?
- Он дал мне еще совет: каждый год 12 июля ходить к церкви в Рош-Перьяк и ждать там кого-то, от кого рано или поздно получу не одну сотню, а то и тысячу франков. И вот я не пропускаю ни одного года, хотя больше нескольких су никогда не получал.
Часом позже догнали женщину и ребенка с вывернутой ногой. Доротея дала и им место в фургоне. Женщина оказалась работницей из Парижа. Она тоже шла в Рош-Перьяк, чтобы в тамошней церкви помолиться об излечении ноги ребенка.
- В нашей семье и при отце, и при деде всегда так делали: если ребенок заболеет, его ведут 12 июля к часовне святого Фортуната в Рош-Перьяк.
Таким образом, в простой семье парижской работницы, в семье бездомного бродяги и в семье князей д'Аргонь существовало предание, связанное с днем 12 июля, когда должно случиться какое-то чудо.
К вечеру добрались до деревни. Доротея навела справки о замке Рош-Перьяк. Под этим именем были известны развалины, находящиеся в 9 километрах дальше, около самого моря, на небольшом уединенном полуострове.
- Переночуем здесь,- решила Доротея,- а завтра с восходом солнца отправимся туда.
Но им не удалось уехать так рано, как они собирались. Среди ночи над сараем, где стоял фургон, Кентэн услышал запах дыма и потрескивание огня. Крыша пылала. На его крик о помощи прибежали крестьяне, по счастливой случайности проходившие мимо по дороге. Только-только успели вытащить фургон, как крыша сарая рухнула. Из людей никто не пострадал, но лошадь получила сильные ожоги, так что ее нельзя было запрячь. С трудом удалось отыскать наемную лошадь, свою привязали на повод к задку фургона и лишь около семи часов утра тронулись в путь. Проезжая через площадь у церкви, они увидели женщину с ребенком и старика, собирающего милостыню.
* * *
Было половина десятого, когда фургон остановился около небольшого домика с вывеской "Постоялый двор вдовы Амуру". Метрах в ста отсюда, за склоном к берегу моря, виден был небольшой полуостров Перьяк, заканчивающийся мысом странного очертания, напоминающим пять растопыренных пальцев. Налево было устье реки Вилен.
Все вышли из фургона и подкрепились едой и кофе у вдовы Амуру в полутемной комнатке с железным прилавком. После завтрака Кастор и Поллукс занялись лечением лошади, а Доротея стала расспрашивать о развалинах заика хозяйку, подвижную и болтливую крестьянку.
- Ах и вы, милая барышня, тоже туда?
- Разве я не первая?
- Там уже есть один старый господин с дамой. Его я уже видела в прошлые годы. Он из тех, кто разыскивает.
- Что разыскивает?
- Говорят, клад какой-то. Наши, здешние, не верят этим басням. Но случается, что приезжают сюда люди, видно, издалека, рыщут по лесу, ворочают камни.
- Это разрешают?
- А почему же запрещать? Остров Перьяк, я говорю: остров, потому что во время прилива вода затопляет дорогу,- принадлежит монастырю в Сарзо, что километров десять отсюда. Монахи с удовольствием бы продали и землю, и развалины, да ведь кто же польстится-то на такое добро?
- Другой дороги, кроме этой, сюда нет?
- Есть, только очень каменистая и неудобная. Она идет вон от той скалы и выходит на дорогу в Ванн. Да что там дорога? Ни по той, ни по этой почти никто не ходит и не ездит. Край пустынный. За целый год я вижу десяток человек, не больше. Ну, еще нескольких пастухов.
Несмотря на мольбу Кентэна взять его с собой, Доротея решила отправиться к развалинам одна. Она оделась в самое лучшее из своих платьев и накинула на плечи самую яркую цветную шаль.
Итак, наступил великий долгожданный день. Что он принесет? Триумф или разочарование? Прольется свет, или опять настанут потемки? Что бы ни было впереди, но настоящая минута, зовущая к деятельности, была приятна Доротее.
С моря дул легкий ветерок, ослаблявший жар солнечных лучей. Доротея, приближаясь, уже ясно различала контуры пятиконечного мыса. На повороте из-за утеса вынырнула башня, возвышавшаяся над кронами деревьев. Видны были каменные груды развалин. Склон становился круче. Внизу шла другая дорога, из Ванна, по берегу до перешейка, который был почти залит водой.
Тут стояли старый господин и дама, о которых говорила вдова Амуру. К своему великому удивлению, Доротея узнала деда Рауля Давернуа и его старую подругу Жюльетту Азир.
Двое безумных! Как они могли ускользнуть от Рауля, совершить путешествие и добраться сюда?
Блуждающим и недоуменным взглядом смотрели они на перешеек, покрытый водой, которая преградила им путь. Они не заметили, как подошла Доротея.
Два века надежд и мечтаний предков отложили и в душе старого барона такие глубокие следы, что даже помешательство не стерло их. Вез ясной мысли, без сознания, слепо повинуясь приказу предков, он пришел сюда, увлекая за собой другое безумное существо. И вот теперь он остановился перед неодолимым препятствием. Море не пускало его дальше.
Доротее стало жаль его. Она подошла к нему поближе.
- Пойдемте. Здесь мелко. Только замочите ноги, и больше ничего. Я пойду вперед, идите за мной.
Он оглянулся, посмотрел на нее, но ничего не ответил. Жюльетта Азир тоже молчала. Они ничего не понимали.
Время шло. Надо было идти самой и предоставить безумных самим себе. Доротея подобрала юбку, сняла башмаки и чулки и пошла по воде. Действительно, было очень мелко, она даже не замочила колен. Когда она вышла на противоположный берег, старики все еще стояли неподвижно. Доротея протянула руки, жестами приглашая их последовать ее примеру. Старик молча отрицательно покачал головой, а старуха совсем не шевельнулась.