Доротее стало жаль старика. Она подошла к нему и сказала:
— Пойдемте. Здесь неглубоко. Я пойду вперед, вы за мною. Хорошо?
Он оглянулся, но ничего не ответил. Молчала и Жюльетта Азир. Они уж ничего не понимали. Это были живые трупы, автоматы без воли, пришедшие сюда по зову крови. Без воли пришли они, без воли остановились пред морем и без воли должны вернуться обратно.
Время шло. Пора было идти. Доротея сняла туфли, чулки, приподняла платье. Было очень мелко. Когда она вышла на противоположный берег, старики еще стояли на том же месте. Доротея замахала им рукой, старик отрицательно покачал головой, а Жюльетта не шевельнулась.
Несмотря на жалость, Доротее было приятно остаться одной.
У перешейка были топкие болота, между которыми шла узкая кремнистая тропинка, ведущая к самым развалинам. Доротее казалось, что с каждым шагом она удаляется от нынешней жизни в какую-то древнюю дебрь, полную тайн и векового молчания. Деревья становились гуще и темней. Кто-то жил здесь в древние века, кто-то строил эти гранитные стены и посадил огромные деревья редких, нездешних пород. Не роща ли это далеких друидов, приносивших здесь жертвы забытым богам?
Доротея знала, что цель близка. И вдруг ее охватило такое волнение, что ноги ее подкосились, и она невольно опустилась на придорожный камень.
«Неужто я у цели? — думала она. — В моем кармане золотая медаль с названьем Рош-Перьяка и сегодняшним числом. Но где доказательство тому, что сегодня раскроется тайна? Полтораста или двести лет — слишком большой срок, а за это время все карты могли перетасоваться».
Она встала и медленно пошла вперед. Вот площадка, вымощенная узорными плитами. Когда-то здесь была стена. Она почти разрушена, но высокая арка ворот уцелела. Доротея прошла под аркой и очутилась во внутреннем дворе. Прямо против нее возвышалась башня, а на ней — циферблат часов.
На часах Доротеи была половина двенадцатого. Она оглянулась. Ни души. Казалось, что сюда давно не ступала человеческая нога. Разве заходил пастух, разыскивая отбившуюся от стада козу. Это даже были не развалины, а остатки развалин, поросшие плющом и мелким кустарником. От былых веков остались только деревья, огромные величественные дубы с могучими ветками.
Доротея стояла на бывшем замковом дворе. Об этом можно было догадаться по расположению разрушенных построек. Направо был когда-то барский дом, налево — службы, а посреди — башня с часами.
Башня сохранилась лучше остальных построек. Часы не шли, но циферблат и стрелки были целы. Сохранился даже часовой колокол. Доротея подошла ближе. Римские цифры наполовину выветрились, из расселин пробивался мох, а на мраморной плите под часами была та же загадочная надпись: «In Robore Fortuna».
Те же слова. И на медали, и здесь, и в Роборэе, и в Мануар-О-Бютте. Значит, согласован со всеми таинственный зов старины. И здесь сойдутся те, кому несколько веков назад послали предки приглашения.
«Звали многих, а пришла я одна», — подумала Доротея.
Ей и в голову не приходило, что могут явиться другие. Изумительное сцепление случайностей помогло ей распутать загадку. Никто не разгадал, и предание о сказочном кладе будет все больше запутываться, и понемногу от него останется смутный неясный обрывок вроде того, что говорил вчера нищий или женщина с кривоногим ребенком.
«Конечно, никто не придет, — повторила про себя Доротея. — Уже без четверти двенадцать».
Прошло еще мгновение. И вдруг со стороны перешейка послышались странные звуки, сначала слабые, заглушенные лепетом ветра в листве да широким шорохом прибоя. Потом они стали слышней. Доротея замерла, прислушиваясь. Ритмические звуки, точно стук железных шагов.
Дровосек? Пастух? Крестьянин?
Нет, не шаги, а что-то другое, звонче, сильнее. А, это стук копыт по каменной тропинке. Лошадь поднимается по тропинке, вот она огибает обломки стены. Копыта стучат у самой арки, всадник понукает коня. Доротея замерла, сгорая от любопытства.
Под аркой показался всадник. Он был необычайно высок и долговяз, а лошадь — простая крестьянская лошадь, немного больше пони. Казалось, что ноги человека волочатся по земле и что не лошадь его везет, а он идет, таща лошадку между коленями, как дети игрушечного коня. Клетчатый костюм, короткие брюки, трубка и чисто выбритое лицо говорили без слов: англичанин.
Заметив Доротею, он нисколько не удивился и только сказал про себя:
— А-о-о-о!
Он было дернул за поводья, собираясь ехать дальше, как вдруг заметил башенные часы и сразу остановился.
— Стоп! Стоп!
Затем выпрямил костлявые ноги в клетчатых штанах и стал на цыпочки. Лошадь спокойно вышла из-под него. Он привязал ее к дереву, посмотрел на часы и хладнокровно стал у подножия башни, точно часовой на посту.
«С ним не разговоришься», — подумала Доротея.