Хозяйка пивной оказалась доброй женщиной. Она не переставая ворковала, сочувствуя Кэрис, с которой случилось такое несчастье. С жалостью посматривая на синяки и ссадины, покрывшие тело девушки, женщина старалась как можно осторожнее втирать золу, и все же она ничем не могла помочь девушке, когда щелок, попав на те места, где была содрана кожа, вызвал острое жжение. Но к тому времени и сама Кэрис поняла, что зола каким-то образом сделает ее чистой, поэтому не сопротивлялась и лишь тихонечко похныкивала от боли. Мытье головы оказалось еще одной пыткой, потому что щелок попал в глаза. В конце концов Кэрис заплакала, и это немного уменьшило боль в глазах.
Что придало Кэрис мужества выдержать все эти пытки, так это вид ее тела. Кожа стала белой и мягкой, по крайней мере, там, где не была исцарапана и не отливала фиолетово-черными пятнами синяков. Несколько раз, когда труппе Моргана доводилось выступать в замках, Кэрис видела настоящих леди, и кожа их была точно такой же – белой и мягкой. Щелок смыл с волос девушки всю грязь, но они настолько свалялись, что Кэрис никак не могла расчесать их гребнем, который дала ей хозяйка. Бросив одежду Кэрис в бочку, чтобы выстирать, женщина пыталась помочь Кэрис, но и ей не удалось ничего сделать.
– Придется их остричь, – сказала она и в первый раз с сомнением взглянула на девушку. – Как ты умудрилась их так запустить?
Кэрис опустила голову. Она сломала свой гребень и растеряла все его зубья и хотя несколько раз просила Ульрика купить ей другой, он так и не сделал этого. Но Кэрис не могла рассказать такое хозяйке пивной.
– С ними столько возни. Мне надоело каждый раз их причесывать, – ответила девушка. – И я просто завязывала их в хвост. После этого я редко обращала внимание на свои волосы. Когда же упала.., – голос ее дрогнул.
Женщина укоризненно покачала головой, но больше ничего не сказала, а отправилась в другой конец комнаты за ножом.
– Умница, – раздался тихий голос Телора из-за одеяла. – Это как раз то, что нужно, потому что я собираюсь одеть тебя, как мальчика. Позже я все объясню, – потом он заговорил более громко, обращаясь к вернувшейся женщине. – Можете отдать эту одежду девушке. Это все, чем я располагаю.
Одеть ее, как мальчика? Кэрис размышляла над этой идеей, пока женщина приподнимала ее волосы и отрезала их с помощью ножа прядь за прядью.
Сначала Кэрис почувствовала облегчение. Если она будет одета в мужскую одежду, это избавит ее от похотливых взглядов и заигрываний мужчин, которые она так ненавидела. Ульрик никогда даже не пытался оградить ее от подобного рода нападок со стороны мужчин, рассчитывая и от этого получить доход. Но, несмотря на всю доброту Телора, Кэрис не могла поверить, что собираясь переодеть ее мальчиком, он преследует только одну цель – избавить ее от этих неудобств. Ведь мужчин, как правило, не заботят чувства женщин. И, конечно же, Телору абсолютно все равно, каково будет Кэрис, когда обрежут ее волосы. Девушка задрожала, почувствовав, как падают последние пряди. Голове ее вдруг стало необычайно легко.
– Волосы скоро отрастут, – успокаивала Кэрис хозяйка пивной. – А ты не будь такой глупой и почаще расчесывай их.
Кэрис охватила волна слепой ненависти к мертвому Ульрику, который отказался купить ей новый гребень, из-за чего девушке приходилось причесывать спутанные пряди волос пальцами. Ей было стыдно за все это, но весь свой гнев и раздражение она обратила на Телора. Он сказал, что все объяснит, но печальный опыт убедил Кэрис в том, что объяснения, как правило, заключали в себе только ложь. А правда всегда была достаточно ясна, чтобы понять ее без объяснений.
Сначала Кэрис решила – Телор боится, что она может затмить его своим мастерством. Кэрис часто была предметом злобы и зависти других артистов, которые не могли терпеть ее успехов и удач. Но девушка гордилась своим искусством и хотя ненавидела похотливые взгляды мужчин, наблюдающих за ее выступлением, внимание и восхищение остальной части публики очень любила. Кэрис всегда доставляло удовольствие видеть лица людей, которые с радостью смотрели, как натягивается канат, на котором она танцевала. Восторженные крики восхищенной публики, раздававшиеся во время и после ее выступлений, так радовали девушку, что даже подавляли приступы сильного голода. Но потом Кэрис нахмурилась. Ведь Телор не имеет ни малейшего представления, хорошая ли она канатоходка, потому что он никогда не видел ее в работе. И потом, сейчас, когда она хромает и не может, естественно, какое-то время выступать, ей никак не удастся затмить талант Телора. Тогда почему он решил одеть ее мальчиком?
Вдруг Кэрис вспомнила, как Телор назвал ее грязнулей и сказал, что скорее переспит со свиньей в грязной луже, нежели с ней. В тот момент она не обратила внимания на эти слова. Морган и Ульрик часто позволяли себе выражаться еще хуже, когда она выводила их из себя. Но Телор сказал именно то, что действительно имел в виду! Он стыдился ее!
Первое, что пришло на ум потрясенной Кэрис это недоверие. Ведь она знала – и Морган, и Ульрик гордились ею и кичились ее успехами, словно она была настоящим сокровищем. Кэрис часто получала предложения присоединиться к другим труппам, но не принимала их, потому что была в долгу перед Морганом, который вырастил ее и обучил всем премудростям мастерства. После смерти Моргана покровителем Кэрис стал Ульрик, и она стала его должницей. Кроме того, несмотря на всю свою силу, Ульрик был неисправимо глуп и беспомощен, и у Кэрис не хватало сил покинуть его. Вот почему никогда до этого не поднимался вопрос о ее достоинствах.
Кэрис так глубоко погрузилась в свои размышления, что даже не замечала, как хозяйка проводит гребнем по ее голове, распутывая то, что осталось от ее волос. Боль внутри Кэрис была куда более острой, чем та, которую ей причиняла женщина, дергая за волосы. Тот факт, что они с Телором стоят наравне, раз они артисты, был для девушки само собой разумеющимся. Она не придала значения тому, что Телора отличает благосостояние, хотя и отметила это.
И только теперь Кэрис поняла, что Телор, наверное, принадлежит к абсолютно другой категории артистов. Эти артисты выступают перед лордами и, возможно, нашептывают знатным дамам на ушко нежные любовные песни и целуют их мягкие, белые руки...
Что-то сжалось внутри Кэрис, и она опустила голову, совсем упав духом. Хозяйка пивной похлопала ее по плечу.
– Ну, полно, полно, девочка, ведь я не остригла тебя наголо. Посмотри, волосы почти касаются плеч. А если ты чем-нибудь повяжешь голову, никто и не догадается, что у тебя такие короткие волосы, – потом, притянув к себе Кэрис, она приподняла ее подбородок, засмеялась и добавила: – К тому же ты настолько хорошенькая, что тебя не испортят даже короткие волосы.
Эти слова и оттенок зависти, прозвучавший в голосе женщины, в корне изменили настроение девушки. Кэрис знала, что она хорошенькая. Мужчины часто говорили ей это, даже те, которые вовсе не спешили забраться к ней в постель. И все-таки более важным для нее было ее искусство канатоходки. Она ведь одна из лучших. Мне нечего стыдиться, думала Кэрис, расправляя плечи. Ведь не хуже же она какого-то там сладкоголосого и утонченного менестреля. Значит, он скорее ляжет в грязную лужу со свиньей? Тогда почему, интересно, он сгорает таким желанием взять ее с собой, что даже заплатил за ее мытье?
И вдруг в голову Кэрис пришла другая мысль: Если ее будут принимать за мальчика, значит, другие мужчины не будут досаждать своими ухаживаниями. Возможно ли, чтобы Телор руководствовался именно этим? Кэрис улыбнулась женщине и тряхнула головой, чем привела аккуратно причесанные влажные завитки снова в беспорядок. Чистые ее волосы превратились в очаровательные кудряшки.
Подняв руку, девушка потрогала свои волосы, вздохнула и снова заулыбалась.
– Да, они отрастут, – сказала она хозяйке пивной, неосознанно копируя речь этой женщины, точно так же, как раньше копировала речь Телора.
Для Кэрис не составляло особого труда перенимать произношение и ритм чужой речи, у нее был отличный слух, и она привыкла играть роли, которые требовали от нее умения говорить по-разному. Практически она почти никогда не говорила своим голосом, потому что Морган учил ее постоянно кому-нибудь подражать. Он часто повторял: местные жители не доверяют тем, кто путешествует, да еще и говорит не так, как они. Эта же касалось и костюмов для выступлений. Для артиста безопаснее была находиться не в специальном костюме, а в простой одежде. Тогда он мог быть уверен, что его не примут за того, кем он был на самом деле.