— Я думаю, что украденную медаль у вас кто-то отнял.
— Правильно. И знаешь кто? Отец Рауля, Жорж Давернуа.
— Вы лжете?
— Нет, не лгу. Ты помнишь последнее письмо твоего отца, которое граф Шаньи читал нам в Роборэй. Князь д’Аргонь писал о ночи в больнице, когда он слышал под окном разговор двух человек и когда в окно просунулась рука, сцапавшая со стола медаль. Ты хорошо помнишь? Не один, а два человека. Так вот. Один был я, а другой — Жорж Давернуа. И этот мошенник Жорж Давернуа в ту же самую ночь ограбил своего товарища.
— Ложь! Не может быть! Отец Рауля — вор? Нет!
— Не только вор, Доротея. Тот, кто взял у князя д’Аргонь медаль и влил яд ему в стакан, не отпирается от своих действий, но он утверждает, что мысль ему подал и яд доставил товарищ по работе.
— Вы лжете, лжете!
— Ты мне не веришь? Вот письмо, которое он написал старому барону, своему отцу. Я нашел его в бумагах барона. Прочитай.
«Мне удалось наконец заполучить в свои руки золотую медаль, без которой нельзя двинуть дела. При первой же возможности я пришлю ее».
— И обрати внимание на дату. Через неделю после смерти князя д’Аргонь. Теперь ты убеждена? И не думаешь ли ты, что мы могли бы с тобой обойтись и без этой мокрой курицы, без Рауля?
Сообщение Эстрейхера произвело на девушку очень тяжелое впечатление, но она все-таки крепилась.
— Что вы этим хотите сказать?
— Медаль, находящаяся у барона, принадлежит тебе. Рауль никакого права на нее не имеет. Я ее покупаю у тебя.
— По какой цене?
— По какой угодно… Половина добычи — твоя, если хочешь.
Доротея быстро сообразила: надо воспользоваться новым предлогом, чтобы выиграть еще несколько минут, решающих минут. Можно даже рискнуть талисманом.
— Союз с вами? Ни за что… Раздел… Или какое-нибудь другое дело, в котором я буду идти рука об руку с вами?.. Нет, тысячу раз нет… Но вступить с вами в соглашение на несколько минут — это другое дело, на это я пойду.
— Твои условия? И поспеши, пользуйся тем, что я даю тебе право выставлять условия.
— Очень коротко. У вас двойная цель. Медаль и я. Выбирайте одно из двух. Что для вас важнее?
— Медаль.
— В таком случае я буду свободна, а медаль вам отдам.
— Дай мне честное слово, что ты знаешь, где она.
— Даю слово.
— Ты давно знаешь, где она?
— Очень недавно. Пять минут тому назад я не догадывалась, а теперь знаю.
Он верил ей. Он не мог ей не верить. Все, что она говорила вот так, смотря прямо в глаза, было истинной правдой.
— Говори! Где же?
— Нет, теперь ваша очередь дать честное слово, что, как только я вам скажу, стану свободной.
— Даю честное слово. Говори!
Борьба между ними достигла высшей точки напряжения. Особенностью этой борьбы было то, что каждый из них угадывал ходы противника. Доротея не сомневалась, что Рауль после какой-то непредвиденной задержки с минуты на минуту подъедет. Стараясь как можно дольше затянуть разговор, она спокойно стала давать Эстрейхеру объяснения.
— Я никогда не переставала думать и уверена, что вы думали так же, как я, что барон хранит медаль при себе.
— Я его всего обыскал.
— Я и не утверждаю, что медаль на самом бароне. Я утверждаю только, что она в таком месте, что ему достаточно лишь протянуть руку, чтобы ее взять.
— Невозможно. Мы бы это видели.
— Нет. Потому что вот только сейчас вы ничего не видели.
— Сейчас?
— Да. Он, побуждаемый инстинктом, хотел выехать тогда, когда пришел день, назначенный им еще в здравом уме.
— Он собрался уехать без медали.
— С медалью.
— В чемодане ничего не нашли.
— Не только чемодан был у него в руках.
— Что же еще, черт возьми?
— Голиаф.
Эстрейхер, пораженный этим словом и смыслом, который в нем заключался, замолк, а Доротея продолжала свои объяснения.
— Голиаф — вот то, с чем он никогда не расстается. Уезжая, он хотел взять с собой Голиафа. Посмотрите на него сейчас. Его рука лежит на ошейнике собаки. Слышите, на ошейнике.
Эстрейхер решил хладнокровно обдумать, что надо предпринять. Надо было бежать туда, к собаке. Вынув из кармана тонкую веревку, он связал ею Доротею, а рот ей заткнул платком.
— Если ты наврала, моя милая, то тем хуже для тебя. И, немного помолчав, прибавил:
— Впрочем, если ты не соврала, то все равно тем хуже для тебя. Я не из тех, кто выпускает добычу из рук.