На одной стороне медали девиз: «In robore fortuna».
На другой такие строчки: «12 июля 1921 года. Ровно в полдень. У башенных часов замка Рош-Перьяк».
— Двенадцатого июля, — прошептала Доротея, — Еще есть время отдохнуть… забыться… поспать…
И она заснула.
Глава 10. У золотого руна
Дня три пролежала Доротея больной. Мальчики успели за это время дать представление в пригороде Нанта.
Кентэн настаивал, чтобы Доротея отдохнула еще дня два. Зачем себя насиловать? Замок и деревня Рош-Перьяк находились от Нанта на расстоянии не больше 120 километров. Этот путь не спеша можно проехать за шесть суток.
Доротея не спорила. Она вообще позволяла распоряжаться собой, потому что ее силы были слишком истощены событиями предшествующих недель. Лежа в фургоне, она много и часто думала о Рауле Давернуа, но уже не с той теплотой и нежностью, как в Мануаре. Правда, он не принимал никакого участие в драме, которая кончилась смертью князя д’Аргонь. Но ведь он был сыном того негодяя, который помогал Эстрейхеру совершить преступление. Как забыть это? Как простить? Но по мере того как приближались назначенный срок и конечная цель, она чувствовала, как восстанавливались ее силы, возвращались жизнерадостность, веселье и решимость довести начатое дело до конца.
— Кентэн, — шутила она, — мы с тобой в походе за золотым руном. Отдаешь ли ты себе отчет, какие торжественные и исторические дни ждут нас? Еще четыре… три… еще два дня, и золотое руно будет наше. Барон де Сен-Кентэн, через две недели вы будете одеты, как блестящий лондонский денди.
Доротея не думала, что испытания уже кончились. Впереди еще встретятся и препятствия, и враги. Еще будет битва. Будущее неизвестно. Доротея ждала его с любопытством и была готова к бою.
На четвертый день они, переехав через реку Виден, направили свой путь по правому гористому берегу. Местность была скучная, малонаселенная и почти бесплодная.
На следующее утро они прочитали на дорожном столбе: «Рош-Перьяк — 20 километров».
— Сегодня к ночи будем там, — заявила Доротея. Тяжелый переход… В пути они подобрали какого-то старика, лежавшего в пыльной траве, едва не терявшего сознания от удушливого зноя. Это был истощенный нуждой бедняк, одетый в отрепья и лохмотья, подпоясанный обрывком старой веревки, грязный, обросший бородой, и только умные бойкие глаза немного скрашивали общее тяжелое впечатление. На вопрос, чем и как он живет, он дал ответ, сильно смутивший Доротею:
— Жаловаться не хочу. У моего отца тоже не было другого занятия, кроме как месить грязь и пыль по большим дорогам. Но он мне всегда говорил: Гиацинт (это мое имя), Гиацинт, мужественный и стойкий человек не бывает несчастным. И я скажу тебе секрет, переданный мне от моего отца: богатство в стойкости. Запомни на всю жизнь эти слова: богатство в стойкости.
Естественно, что Доротея была смущена и удивлена, услышав от дорожного бродяги перевод все той же фразы: «In robore fortuna».
— Кроме этих слов отец вам ничего не оставил в наследство?
— Он дал мне еще совет: каждый год 12 июля ходить к церкви в Рош-Перьяк и ждать там кого-то, от кого рано или поздно получу не одну сотню, а то и тысячу франков. И вот я не пропускаю ни одного года, хотя больше нескольких су никогда не получал.
Часом позже догнали женщину и ребенка с вывернутой ногой. Доротея дала и им место в фургоне. Женщина оказалась работницей из Парижа. Она тоже шла в Рош-Перьяк, чтобы в тамошней церкви помолиться об излечении ноги ребенка.
— В нашей семье и при отце, и при деде всегда так делали: если ребенок заболеет, его ведут 12 июля к часовне святого Фортуната в Рош-Перьяк.
Таким образом, в простой семье парижской работницы, в семье бездомного бродяги и в семье князей д’Аргонь существовало предание, связанное с днем 12 июля, когда должно случиться какое-то чудо.
К вечеру добрались до деревни. Доротея навела справки о замке Рош-Перьяк. Под этим именем были известны развалины, находящиеся в 9 километрах дальше, около самого моря, на небольшом уединенном полуострове.
— Переночуем здесь, — решила Доротея, — а завтра с восходом солнца отправимся туда.
Но им не удалось уехать так рано, как они собирались. Среди ночи над сараем, где стоял фургон, Кентэн услышал запах дыма и потрескивание огня. Крыша пылала. На его крик о помощи прибежали крестьяне, по счастливой случайности проходившие мимо по дороге. Только-только успели вытащить фургон, как крыша сарая рухнула. Из людей никто не пострадал, но лошадь получила сильные ожоги, так что ее нельзя было запрячь. С трудом удалось отыскать наемную лошадь, свою привязали на повод к задку фургона и лишь около семи часов утра тронулись в путь. Проезжая через площадь у церкви, они увидели женщину с ребенком и старика, собирающего милостыню.