— Ни на чем не основанное предположение.
— Предположение более или менее правдоподобное, господин нотариус, потому что, кроме нас, меня и четверых молодых людей, существуют другие лица и другие семьи, до которых дошли слухи о маркизе Богреваль, хотя и в извращенном виде. Я сама сталкивалась с такими лицами, и мне даже пришлось вести борьбу с одним человеком, укравшим медаль у моего отца.
Видя, что последние ее слова произвели большое впечатление и вызвали недоумение, она сказала точнее:
— Я знаю три такие семьи: наша, князей д’Аргонь, и еще графов Шаньи-Роборэй в Орне и баронов Давернуа в Вандее. Вокруг этих семей драмы, кражи, убийство и сумасшествия.
— Тем не менее, — заметил Эррингтон, — здесь только мы. Где же остальные?
— Они ждут. Ждут, не подозревая, что срок уже наступил. Около церкви в Рош-Перьяк я видела женщину-работницу и бездомного бродягу, ожидающих чуда, которое должно случиться в день 12 июля. По дороге сюда, где морской прилив преградил дорогу, я видела двух несчастных безумцев, направлявшихся к развалинам замка. А неделю тому назад был арестован некий Эстрейхер, дальний родственник нашей семьи, бандит и негодяй, совершивший убийство, чтобы овладеть медалью… Теперь вы верите мне, что мы имеем дело с самозванцем?
— Насколько я вас понимаю, вы думаете, что этот старик не маркиз Богреваль, а только разыгрывает перед нами его роль.
— Совершенно верно.
— С какой целью?
— Да драгоценности же, я вам говорю, драгоценности.
— Но если ему известно об их существовании, почему он не заберет их просто без всякой комедии?
— Потому что он не знает, где они находятся. И никто не знает. Чтобы узнать, надо присутствовать на собрании потомков Богреваля. Для этого он и выступает сегодня в роли маркиза.
— Роль опасная! Роль очень трудная! Невозможная!
— Вполне возможная, потому что исполнять ее надо всего лишь в течение немногих часов… Что я говорю «часов»? Меньше… Через десять минут после нашего прихода мы уже готовы были отдать ему конверт с припиской. И если бы он его взял, было бы все кончено. Так называемый маркиз Богреваль, сказав нам «до свидания», при первом бы случае исчез.
— Когда вы собирались отдать ему конверт, вы уже догадывались?
— Догадываться не догадывалась, но не доверяла. Протягивая ему конверт, я следила, как он будет реагировать. Несмотря на кажущееся полное отсутствие сознания, он хотел взять конверт, пальцы его дрожали от нетерпения… В это время мне помог случай, я увидела у него во рту золотой зуб.
Все, что говорила Доротея, было так логично, в ее изложении факты так последовательно вытекали один из другого, что никто из молодых людей не усомнился в ее правоте.
— Да, — сокрушенно произнес Дарио, — ловко попались мы на удочку воскресающего маркиза.
— Какая убийственная логика у вас, какая проницательность! — сказал Эррингтон.
А Вебстер прибавил:
— И какое чутье, какая тонкая интуиция!
Доротея не отвечала на эти похвалы. Обычной улыбки не было у нее на лице.
Общее молчание нарушил Деларю:
— Позвольте, позвольте… Вы ошибаетесь… Вы упустили из виду одно очень важное обстоятельство.
Нотариус Деларю принадлежал к тем людям, которые крепко цепляются за свои мнения и нескоро от них отказываются, но, если переменят их, то с такой же страстностью и упорством держатся новых. Воскрешение маркиза казалось ему теперь непреложной истиной.
— Да, упустили очень важное обстоятельство… Этот человек не самозванец. Есть неопровержимые доказательства.
— Какие?
— Посмотрите на портрет маркиза… Бесспорное сходство!
— А где у вас гарантия, что портрет срисован действительно с маркиза Богреваль, а не с этого старика?
— Старинная рама, старинное полотно.
— Это ничего не доказывает. Тут висел настоящий портрет маркиза. От него рама и осталась. Больше того, и вся картина осталась, только подмазано и подрисовано лицо.
— Пусть так. Но есть еще одно, чего нельзя ни подмазать, ни подрисовать.
— Именно?
— Отрезанный палец.
— Да, палец отрезан.
— Ага! — торжествовал нотариус. — Как бы ни была велика приманка, на такую вещь человек не пойдет… Тем более человек в таком состоянии. А чтобы решиться на изуродование руки, знаете, надо обладать большой силой воли.