Доротея поглядывала на них, лукаво улыбаясь.
— По-вашему выходит, дорогие кузены, что я способна совершить двойное чудо: найти бриллианты, не искав их?
— Вы на все способны, — рассмеялся Вебстер. Доротея только тихо улыбалась.
— Вам удалось, правда? — спросила графиня.
— Да, — сказала наконец Доротея.
— Когда же? — вскричал Эррингтон. — Ведь вы все время были с нами?
— О! Вы мне не могли помешать. Еще тогда, в замке Роборэй, я уже знала, где спрятано сокровище.
— Каким образом?
— Благодаря девизу.
— Девизу?
— Да. Он настолько ясен, что я сначала удивлялась слепоте всех искавших и наивности маркиза Богреваль. Но оказалось, что у маркиза был правильный расчет… Дав в своем девизе точнейшее указание, поместив девиз и на башенных часах, и на своей печати — помните, на конверте? — и чуть ли не везде, где только можно, он все-таки прекрасно скрыл свои сокровища.
— Но если вы знали с самого начала, почему же вы так медленно действовали?
— Я сразу узнала только, так сказать, характер тайника, но мне не было известно место его нахождения. Об этом я узнала лишь из медали. А прибыв в Рош-Перьяк, я через три часа нашла и место.
Марко Дарио повторил несколько раз:
— In ribore fortuna… in ribore fortuna.
За ним и другие бормотали эту кабалистическую формулу, как будто бы одно произнесение ее могло произвести чудодейственный эффект.
— Ну-ка, — сказала Доротея. — Вы ведь знаете латынь? Что значит эта фраза?
— Fortuna значит «богатство», — ответил Дарио.
— У нас речь идет о бриллиантах: следовательно, для нас начало фразы означает «бриллианты находятся в…» Где?
— In robore — в твердости души, — смеясь подсказал Эррингтон.
— В крепости… в силе, стойкости, — прибавил Вебстер.
— А еще? Ну же, вспоминайте… Здесь творительный падеж… Вы его производите от слова robus, а нельзя ли произвести от другого слова? Никто не знает? Господа, я знаю латынь очень плохо, но когда я узнала, что этот девиз указывает на место, где спрятан клад, я сообразила, что in robore взято не от robus, а от robor, т. е. дуб… In robore fortuna значит — «бриллианты находятся в дупле дуба». Поэтому 12 июля я и привела вас к дубу… Сами видите, ясно, как апельсин. Когда я осмотрела дуб, увидела на высоте полутора метров след от давнего надреза коры. Это и было, по моим предположениям, то место, куда маркиз Богреваль спрятал свои сокровища… В первые же ночи, когда кузены спали в башне, мы с Кентэном принялись за работу. В темноте ощупью рубили, пилили, сверлили. Наконец наши инструменты натолкнулись на какое-то препятствие. Мы увеличили отверстие, чтобы можно было просунуть руку, и вытащили четыре ядрышка величиною с орех. Сверху была грязь, но достаточно было ее очистить, чтобы перед нами заблистали четыре бриллианта… Вот три из них. Четвертый в залоге у господина Деларю. Он согласился дать мне под него необходимую сумму, хотя, признаться, долго колебался и заставил ювелира произвести самую тщательную экспертизу.
Доротея передала трем иностранцам три великолепных красных бриллианта Голконды. Камни, все совершенно одинаковой величины, были огранены по-старинному, двойными гранями.
Эррингтон, Дари и Вебстер чувствовали себя смущенными. Два века тому назад странный мечтатель маркиз Богреваль, умерший с грезой блестящего воскресения, доверил эти камни тому дереву, под которым он, наверное, проводил часы отдыха. В продолжение двухсот лет природа медленно и непрерывно вела свою работу, строя слой за слоем крепкую стену для маленькой тюрьмы, устроенной так хитро и остроумно. Двести лет поколение за поколением бродили возле сказочного богатства и, пользуясь смутной легендой, искали его. И вот наконец прапраправнучка разгадывает загадку, добирается до тайника и предлагает им теперь драгоценные камни, вывезенные когда-то их предком из Индии.
— Берите, — сказала Доротея. — Потомки трех сыновей маркиза живут вне Франции. Это и есть их часть. Потомки четвертого сына, живущие во Франции, разделят между собой четвертый бриллиант.
— О каких потомках вы говорите? — спросил граф Октав.
— Я говорю, что нас, наследников-французов трое: вы, Рауль и я. Каждый бриллиант, по оценке ювелира, стоит несколько миллионов. А права всех нас троих равны.
— Что касается моих прав, то они равны нулю, — сказал граф.
— Ничего подобного. Вы забыли договор, который вы заключили с моим отцом и отцом Рауля.
— Этот договор потерял силу за давностью, — вмешался Рауль Давернуа. — Я не возьму ничего. Завещание совершенно точно и не допускает никаких произвольных толкований. Четыре медали — четыре бриллианта. Получить наследство маркиза имеете право только вы, Доротея, и трое наших кузенов-иностранцев.